Нелинейная зависимость

Андрей ступил на лестницу и, путаясь в складках ночной рубашки, начал спускаться вниз. Память услужливо напомнила все известные ему истории о шальных пулях, начиная с «Лезвия бритвы» Ефремова и заканчивая песней «Вот пуля пролетела и ага…» из фильма с участием Ролана Быкова.

Внизу гулко распахнулась входная дверь, и по лестнице прокатился недовольный голос ночной вахтерши:

— А мне что? Да хоть министр внутренних дел!

Дядя Коля прильнул к перилам, и затвор его пистолета дважды лязгнул, перекрывая почти неслышный звук выстрелов. Страшно взвизгнули внизу рикошеты. И тут же грохнуло, ухнуло, закладывая уши, — это снизу ответили Пашка со следователем.

Андрей рухнул на четвереньки и вжался в бетон, разглядев у самого лица вращающуюся на ступеньке гильзу. Ноздри забило запахом пороховой гари. Одна из пущенных снизу пуль попала в перила, выбив из них яркий сноп искр, другая срикошетила и чиркнула по бетону возле его левой руки. Андрей отполз от лестничного проема и забился в угол между стеной и ступенями. Дядя Коля сменил отстрелянный магазин, перегнулся через перила и послал вниз еще три пули. Там стихло. Зато потолок расцвел синими и красными сполохами милицейских мигалок, надрывно взвыла сирена.

— Назад! — Дядя Коля свободной рукой ухватил Андрея за шиворот и поволок обратно в коридор нейрохирургического отделения.

Андрей понял, что если ничего не предпримет, то умрет очень быстро. Либо дядя Коля пристрелит его, напуганный штурмом, либо в перестрелке с милицией настигнет шальная пуля. Он улучил момент и схватил похитителя за штанину одной рукой, а другой вцепился в ствол пистолета. Дядя Коля не удержался, сделал несколько длинных шагов и грохнулся на колени, а пистолет остался в руках Андрея.

«Гад…» — Андрей поднял пистолет на уровень глаз и дважды нажал на спуск.

Руку дернуло мощной отдачей, затвор лязгнул, и тут же осыпалось стекло в конце коридора, а дядя Коля выгнулся, как гимнаст, собирающийся стать на «мостик», и медленно повалился на линолеум лицом вниз. Андрей опустил пистолет и поднялся с колен. Из глушителя извилистой змейкой выползала полоска дыма.

«Это тебе за Володю», — мстительно подумал Андрей, уже слыша спасительный топот по лестнице.

Дверь распахнулась, лязгнули сразу несколько затворов, и усиленный динамиком голос приказал:

— Оружие на пол! Руки за голову!

Андрей подчинился и тут же получил прикладом между лопаток, упал лицом вниз и стукнулся об пол подбородком. В его глазах еще не угасли болезненные искры, а сзади на запястьях уже сомкнулись наручники. У лица мельтешили ноги в штурмовых ботинках, хлопали двери, слышалось шипение милицейских радиостанций и позвякивание оружия.

— Он всех перестрелял, — глухо раздалось через динамик милицейского шлема. — В палатах одни только трупы. Всего двенадцать человек плюс медсестра в изоляторе.

— Сука… — ответили чуть другим тембром. — Тащи этого маньяка в машину.

Наручники больно впились в кость, Андрей вскрикнул и тут же получил носком ботинка в живот. Его поволокли, как набитое соломой чучело, приходилось часто перебирать коленями, чтобы окончательно не переломать их о лестницу.

Уже внизу, как сквозь вату, донесся голос Пашки:

— Зачем ты все это устроил?

— Я… — попробовал ответить Андрей и получил ботинком по копчику.

Его снова потащили, теперь уже по шершавому асфальту. Лязгнули бронированные двери, и Андрея втянули в нутро милицейского броневика. Что-то щелкнуло за спиной, прикрепив наручники к стене передвижной камеры.

«Кажется, я влип», — подумал Андрей.

Двери снова лязгнули, закрываясь, запустился двигатель, и броневик лихо тронулся с места. Запястья рвануло ослепительной болью. Мысли спутались, превратившись в один сплошной стержень из звука: «А-а-а-а!»

Водитель словно специально резко менял скорость и направление, Андрей стиснул зубы, но удержаться не смог.

— А-а-а-а!!! — вырвался наружу крик. — А-а-а-а!!! Мамочка! Господи! Помогите!!!

Понятие времени перестало существовать, стертое болью и нарастающим страхом. Весь путь превратился в череду торможений, разгонов и поворотов, на каждом из которых наручники так впивались в запястья, что сердце едва не останавливалось от жутких болевых перегрузок.

— А-а-а-а-а!!! — непрерывно кричал Андрей.

И вдруг рвануло так, что на несколько секунд он лишился сознания.

Очнулся от страшной тянущей боли. Он висел как на дыбе — наручники за спиной, а ноги лишь пальцами касались пола. Точнее, и не пола вовсе. Броневик явно лежал на боку, решетка бокового окна была лишь в сантиметре от левой ноги. В воздухе все сильнее чувствовался запах загоревшейся изоляции.

Из последних сил Андрей покачнулся на вывернутых руках и уперся ногами в металлическую стойку. Так можно было почти сидеть. Наручники продолжали тупыми ножами впиваться в запястья, но хотя бы руки не выворачивало, а это в таком положении было почти счастьем. Извращенное, но все-таки счастье — по-другому это было сложно назвать.

Дыма в воздухе стало больше, и Андрей закашлялся, едва не сорвавшись со своего насеста.