Нелюбим

– А я помню, что тебя в моем доме ночью не было. Ты с компанией пришел лишь утром, что сложно объяснить, правда? Тебя одурачили так же, как пытаются дурачить меня. Нас всех пытаются одурачить. И им это удается! Игра еще далеко не закончена, и, как я понимаю, теперь меня стараются отучить от мысли о Нике. О том, что она реальна. Но я имею свои планы на этот счет, а ты можешь думать обо мне все, что угодно. Но не обязательно мысли свои озвучивать, тем более, в моем присутствии.

– Я и думаю о тебе все, что угодно. Ты вспыхиваешь моментами, и говоришь мне мимоходом о несвязанных вещах. Если ждешь от меня помощи, расскажи уж толком, что и как. Только все, без изъятий, утаивания и недомолвок.

Тант сдвинул шапку на затылок, потрепал чуб.

– Ну, кое-что я тебе все же рассказал. А про остальное собирался, но как-то не собрался. Ну, ладно, слушай…

Он обнял друга за плечи и увлек за собой. Так, продвигаясь вдоль улицы, он и поведал Альвину обо всем, что знал и пережил сам. И про Нику, и про Лалеллу.

Была самая зрелая пора морозного зимнего дня, еще немного, и он покатится вниз, с горы, и, слившись с вечером, состарит человечество еще на сутки. Сразу после полудня развиднелось, облачность рассеялась, будто кто стер пыль с бледно голубого зеркала неба, и оно, не творя отражений, открыло земле свой холодные глубины. Щемящее душу чувство вызывает порой вид такого ясного зимнего неба, хочется узнать, отчего и где растеряло оно свою теплоту. А спросить-то и не у кого. Зимой люди живут ожиданием лета, а оно, едва начавшись, проносится стороной, мимо, как лесок за окнами поезда, как полустанок, мелькнуло – и нет его, не уследишь. Лишь поздняя память чередой отголосков напомнит о нем невзначай. Смутно и непонятно, было, не было. Оттого и грустно.

Наши друзья, однако, не склонны были рассуждать на эту тему, хотя, в других обстоятельствах, не преминули бы. Однако в этот момент сюжет их занимал все же другой. Тант как раз завершил свой рассказ, и некоторое время они шли молча.

– Так твоя Лалелла, оказывается… Даже не знаю, – прервал молчание Альвин. – Кто она?

Тант засунул руки глубже в карманы, словно так было теплей.

– Сам не знаю, – покачал головой он. – Не понимаю до конца.

– Чертовщина какая-то! Хоть ты убей меня, а похоже на сказку. Не верится!

– А я сам в сказки не верю! – отрезал Тант. – Хоть мы и, правда, столкнулись с неведомым, а, все равно считаю, нечего нечистого поминать. Всему должно быть нормальное, научное объяснение. Кстати, подходим.

Дом № 133 ничем не отличался от других домов на нечетной стороне улицы. Все они строились, похоже, по одному проекту – трехэтажные, с треугольной двускатной крышей и двумя граненными эркерами по фасаду. Друзья трижды обошли дом кругом, но ничего примечательного не обнаружили. Побитый временем серый кирпич дома со всех сторон выглядел весьма своеобразно, однако нигде не носил на себе отпечатков никакого огня. Тант от этого факта совсем расстроился.

– Жаль, – изрек он. – Ты представить себе не можешь, как хотелось мне, чтобы ты тоже увидел это, прикоснулся к неведомому. Чтобы не мне одному уговаривать себя – было, не было… Это, наверное, подло с моей стороны, втягивать тебя в историю, но, знаешь, мне было бы гораздо легче, если бы ты изредка говорил: да, и я это видел.

– Ничего, – подбодрил его Альвин. – Быть может, нумерация с тех пор изменилась? Мало ли, столько лет утекло! Пойдем, еще походим.

Они прошли дальше вдоль улицы, просто так, наудачу, внимательно вглядываясь в каждый встречный из долгой вереницы домов.

– Вот он! – вдруг закричал Тант. – Смотри!

На таком же сером трехэтажном доме, как и тот, под номером 133, под самой крышей, от угла и до крайнего окна верхнего этажа вился полустертый, но все еще явный след огня. Его невозможно было спутать ни с чем, тем более, с потеками влаги или сыростью. Недаром ведь говорится: что сгорит – то не сгниет. И наоборот. Субстанции разные, и следы оставляют после себя иные.

– В самом деле, – удостоверил Альвин обнаружение, – вроде что-то горело. Похоже на то, как если бы фейерверк о стену ударил. Я же тебе говорил, что нумерация сдвинулась. Ну, вот, теперь и я, как естественник, начинаю во что-то такое верить. По крайней мере, в то, что вижу собственными глазами.

Похоже, все-таки, он не слишком был рад увиденному. Тант, отвернувшись, смотрел на противоположную сторону дороги.

– Что ты там увидел? – спросил Альвин. – Туда тоже шарахнуло?

– Нет, но, по записям, с дома напротив во время той заварушки упал балкон.

– Ну, на этом-то доме все балконы целы, да и построен он, судя по всему, не так уж давно.

– Верно, одна из примет не сработала, исчезла. К сожалению.

– Зато самая главная сохранилась, – заключил Альвин. – Ты, смотрю, опять недоволен?

– Не знаю я… – протянул Тант. – Чему радоваться? Ясней и понятней ведь не стало. Хотя… рад, чего там. Появилось еще нечто примечательное и основательное, как островок на болоте. Материальное, опять же, а не, как ты говоришь, фантазии.