Нелюбимая

Баба Капа целовала Надежду и Платошку, затем — крестила их по три раза. Платона Федоровича тоже осенила крестом. Сергея, уже сидящего в машине, заставила выйти, чтобы перекрестить. Рядом стоял Викто, и она, забывшись, и его перекрестила.

Виктор прощался с Вихряковым за руку, маленького Платона поднял на руки, прижал к себе и попросил:

— Слушай Надю, не огорчай ее, ладно?

— Хорошо! А ты тоже помни, что обещал!

С Надей Виктор тоже попрощался, подав ей руку. Не увидел только ее взгляда — она боялась на него глядеть.

Машина отъехала. А около дома еще долго стояли Раиса Яковлевна, Лиза и баба Капа. Все на прощание махали руками.

* * *

Для поездки погода была отменной. Вот уж верно Пушкин подметил «…мороз и солнце — день чудесный…», да и «красавица» в машине сидит и не спит…

Платоша не отлипал от стекла машины, время от времени восклицая:

— Смотри, Надя, какая снежная гора! Ого!

Надежда придвинулась к ребенку и тоже глядела.

— Платон, это снегоуборочная машина здесь столько нагребла снега. Он растает под солнышком, и никакой горы не будет.

Платон Федорович тоже с интересом поглядывал по сторонам. Делился с водителем:

— Да, поля остались те же, что и в мою бытность. Хорошо хоть не застроили — здесь земля плодородная. Я много поездил по этой дороге… Сколько же лет назад это было, дай бог памяти? — Он повернул голову к сидящим на заднем сиденье и, не мудрствуя лукаво, спросил:

— Надя, тебе сейчас ведь двадцать пять лет, правильно?

Надежда смутилась, затем подтвердила, что — да, ей именно столько лет.

— Ну, вот, значит, я здесь ездил двадцать семь лет назад. Целая жизнь… — Он помолчал и задумчиво продолжил: — А интересно на все поглядеть, пусть даже и под снегом.

Через какое-то время все затихли, слышалось усыпляющее шуршание колес. Платошка лег, положив голову на колени Надежды. Она сама откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ее интересное положение в последнее время не беспокоило. Но маленькую жизнь внутри себя Надя ощущала. И тихо радовалась.

Сейчас переваривала вопрос отца о возрасте. Похоже, Вихряков воспринимает все в порядке вещей, никакой вины за ним нет — се ля ви. А может, в монастыре отмолил всю вину и грехи ему отпустили? Впрочем, не ей говорить о чужих грехах. Своих выше крыши. Настроилась было подремать, но вдруг машина остановилась. Сергей объявил:

— Предлагаю всем выйти, немножко размяться. И так уже проехали больше полдороги. А мне Виктор Андреевич наказывал чаще останавливаться, выходить из машины, дышать воздухом.

Сергей подошел со стороны, где сидела Надежда, помог ей выйти и спросил:

— Вас не укачало, Надя?

— Нет, все в порядке, не беспокойтесь! — Она, как могла беззаботно, ответила водителю, а про себя подумала: «Неужели он Сергея предупредил? Это же нельзя! Так может Вихряков узнать!»

Затем заставила себя успокоиться: что у Соломона на кольце было написано? «Все пройдет, и это тоже пройдет».

После передышки уже не разговаривали и вскоре были на месте, в Раскольном. Тетя Анюта, предупрежденная по телефону, встречала гостей у ворот.

— Наденька, я одна не смогла открыть вторую створку ворот. Надо, чтобы кто подсобил немножко.

Сергей проворно вышел наружу, отворил ворота и загнал машину во двор.

Все вышли, и Надя принялась представлять, кто есть кто:

— Это — Анна Артемовна. Моя близкая и очень добрая соседка. — Указывая на приезжих, сказала: — Тетя Аня, это — Платон Федорович, дед нашего Платоши, а это — Сережа, он нас привез.

Анна Артемовна обнимала Платошку, заинтересованно поглядывая на Вихрякова и не забывая о гостеприимстве.

— Надя, я обед приготовила у тебя в доме. На плите стоит суп, недавно вскипел. И тушеное мясо с картошкой. Заходите, раздевайтесь — там теплынь, теплее, чем у меня в доме. Знаю, Наденька с детства любит тепло. Помню, Любаша, царство ей небесное, на зиму много заготавливала топлива. — Она бросила внимательный взгляд на Вихрякова и без паузы закончила: — А я сбегаю к себе, принесу соленых огурчиков к картошке.

Платошке захотелось идти с соседкой.

— Бабушка Аня, а где ваш петух Петька? Он все так и дерется, да?

— Петух в сарае с курочками сидит. На улицу не выпускаю, чтобы лапы не отморозили. Пойдем, мой маленький, увидишь Петьку.

— Баба Аня, я не маленький. Скоро в школу пойду.

— Нет, конечно! Вон как вырос! Это я так сказала, по привычке.

Соседка с Платоном ушли, а Надя повела гостей в дом.

Да, было уютно. Домашний, ни с чем не сравнимый дух… В нем был запах всех времен года — весны, лета, осени. И уютный аромат только что вскипевшего супа.

Будто кто-то незримый говорил: не грустите — все так прекрасно! Живите долго…

Гости на минуту застыли. Будто прислушивались. Сергей не выдержал:

— Да-а! Вот уж хорошо!

Платон Федорович, удивительно взволнованный, оглядывался, потом прошел в следующую комнату, будто знал дорогу…

И как было все вкусно за ужином! Тетя Анюта, вместе с огурчиками, принесла бутылку наливки. Своей, домашней, настоянной на рябине. Для Платоши поставили на стол банку сливового компота. Надя отказалась от наливки и тоже налила себе компот.