Нелюбимая для властного лорда

– Такова природа вашей магии, асса Элира, – его тон отстранён и холоден. – Если не я, то кто-то другой воспользуется ею. Для вас всё закончится одинаково при любом раскладе. А для моих людей, для тех, за кого я несу ответственность – нет. Ваша магия – гарантия лучшей жизни для них, для тысяч их семей. Теперь понимаете, что меня волнует больше?

– Вы так хладнокровно говорите об этом… это жестоко.

– Видите ли, асса Элира, – в его голосе начинают проступать нотки тщательно скрытого раздражения, – я привык, что супруга это временное явление. Поэтому, нравится вам или нет, но да, вы правы: то, что наш с вами союз временный, меня мало волнует. Но я гарантирую, что жизнь в моём поместье будет для вас намного комфортней и приятней, чем в этом доме.

– Вот только продлится она недолго, – шепчу себе под нос, но уверена, что он слышит.

Мою последнюю фразу лорд Стилл игнорирует.

Берётся за ручку экипажа, давая понять, что разговор окончен.

– Доброй ночи, асса Элира. Советую вам лечь спать пораньше, потому что выезжать придётся рано.

И, не дожидаясь моего ответа, он скрывается внутри экипажа.

Карета срывается с места. Смотрю ей вслед и плетусь обратно в дом.

На улице прохладно. Обхватываю себя руками за плечи.

С одной стороны, он в чём-то прав. Если не он, то кто-то другой. Зная дядю, он своего не упустит. Всё могло быть намного хуже. Мне могли подобрать старого, страшного, дурно пахнущего или больного мужа.

Если стараться искать во всём плюсы, то вот он, этот плюс.

Вот только разве будет это иметь значение через полгода?

Для меня всё закончится одинаково при любом раскладе – в этом будущий супруг прав.

Остаток вечера я провожу на кухне в компании тех, кто заменял мне семью всю мою недолгую жизнь.

По случаю моего отъезда садовник Эр, невысокий и худой весельчак, разливает всем желающим дешёвый кислый пунш. Я обхватываю руками чайную пиалу с остывшим верисом, напитком из цветов, которые растут только здесь у нас, в Сортанате.

Горничные Мрия и Лайя, обычно шумные хохотушки, сейчас невеселы. Даже Арам пришёл попрощаться. Неловко переминается с ноги на ногу у входа, пока Эр не притаскивает его к столу.

– Элира, ты как принцесса из сказки! – радуется Нади, сверкая белоснежными зубками, после чего забирается ко мне на колени и принимается перебирать крохотными пальчиками мои огромные блестящие браслеты.

Металл звякает и холодит кожу.

– А знаешь, я рада, что ты уезжаешь, – неожиданно заявляет старая кухарка Тара, которая всё детство присматривала за мной как за родной дочкой. – Что за жизнь тебе здесь устроили? Ты же из знатного рода! А только и видела, что тазы да вёдра с картофельными очистками. Этот негодяй – твой дядя, родная кровь, а обращался с тобой хуже ненавистной вражины.

– Давай не будем об этом, Тара, – вздыхаю я. – Дядя не дал мне умереть с голоду и дал крышу над головой, за это я ему благодарна. Другой жизни я не знаю, поэтому и сравнивать мне не с чем. И сожалеть тоже не о чем.

– Добрая ты душа, Элира, – качает головой Тара. – Немного тебе надо для счастья. Кто знает, вдруг, твоё замужество это шанс на новую жизнь?

– Угу, скорее, на верную смерть, – горько усмехаюсь я.

Старая Тара смотрит на меня немигающим взглядом, затем подаётся вперёд и гладит по щеке:

– Никогда не сдавайся, Элира, девочка моя! На любое действие всегда отыщется противодействие. Я не учёная и знать не знаю многого, но точно тебе говорю: законы везде одни, хоть на кухне, хоть где. Пересолила – добавь ещё воды. Переперчила – положи сахар или лимонный сок. Если крем слишком жидкий – добавь муку или поставь в холодное место. Всё можно исправить, дорогая, вообще всё! Так и с твоей магией. Должен быть способ исправить предначертанное. Ты только ищи его, не опускай руки. Обещай мне.

– Обещаю, – говорю с грустной улыбкой, не потому что верю в то, что она сказала, а чтобы просто её успокоить. Да и спорить перед отъездом совсем не хочется.

– Так-то лучше, – одобрительно кивает Тара. – А теперь пойдём, я кое-что собрала тебе в дорогу, на память о нас.

«Кое-что» это красиво расшитый серый холщовый мешочек с цветами вериса – чтобы заваривать в дальних северных землях и вспоминать о юге, деревянная шкатулка с нитками и иголками на любой вкус и цвет – потому что появится время вышивать для души, а не только чинить испорченные вещи.

– А это ещё что? – хмурясь, разглядываю крохотную распашонку, будто на куклу, из тончайшего ганайского хлопка, любовно обшитую по краям серебристой нитью.

– Чтобы ты всегда помнила, ради чего стоит бороться за жизнь, доченька, и искала свой сахар и лимонный сок до тех пор, пока не отыщешь!

Пока я растерянно моргаю глазами, Тара порывисто обнимает меня и душит в объятиях. Шумно всхлипывает.

– Ну, всё, всё, – шепчу я, ободряюще хлопая её по спине.

– Всё будет хорошо, – шмыгает носом Тара. – А теперь ложись спать, завтра длинный день.

Той ночью я долго не могу уснуть. Ворочаюсь на жёстком матрасе и так, и эдак. Сама того не зная, Тара растревожила у меня в душе скрытые струны, о которых я даже не догадывалась.

Я никогда не думала о собственных детях.