Нелюбимая жена. Новое счастье попаданок

Но нет, перед свекром без сомнения была именно Вера. Как ни забавно, он узнал ее наверняка, по отпечатку указательного пальца на стеклянной посуде — профдеформация, наверное, выглядит именно так. У Веры этот отпечаток значительно отличался от отпечатков всех остальных, виденных Алексеем, была в нем некоторая изюминка — петелька на кончике пальца дугой огибала кружок кожи безо всякого узора — старый шрам, девушка капнула себе на руку раскаленным гусиным жиром во время работы. Палец для всех выглядит абсолютно нормально, даже для самой Веры, — Алексей готов был поклясться, что девушка и не помнит о своей особенности на коже. Только свекра забавляло это крохотное пятнышко.

Алексей запустил ложку в миску с едой. Женщину всегда легко отличить по почерку в приготовлении пищи. Блюда могут быть разными, степень мастерства с годами будет меняться, но такие мелочи как сервировка стола, манера выставлять чашки, выбор рецептов — все это останется неизменным. Кто-то из дам хочет эпатировать гостей блюдом, другие норовят накормить сытно, третьих отличают оригинальные специи, выбор причуд огромен.

И по почерку кулинара Алексей тоже не узнал Веру. Вместо изысканной ереси ему наконец подали сытное, "нажористое" и весьма ароматное деревенское блюдо. Крупа как следует уварилась, мяса было немного, но зато навар вышел отменным. Пальчики оближешь! И хлеб нарезан толстыми ломтями, будто вся семья собралась во дворе на ужин после тяжёлой работы, скажем, покоса. Обленившемуся горожанину, не привыкшему к сомнительным радостям сельской жизни, столько хлеба хватит и на неделю.

Вот только чистота в доме Алексея пугала. Кристальная, невозможная чистота. Он украдкой провел по верху шкафов — ни пылинки, заглянул за плиту — и там чисто. Вера заметила его жест, улыбнулась украдкой, будто бы он должен был обрадоваться порядку. Увы, но нет. Абсолютная чистота признак психического расстройства. Такая нередко бывает в доме у шизофреников или у загнанных в угол жертв. Тогда, когда женщина боится допустить хотя бы малейшую оплошность, чтобы не спровоцировать ею очередные побои от мужа. Вон и ложки составлены в подставке одна к одной, даже повернуты черпачками в одну сторону. У нормальной, здоровой — поправил себя Алексей — хозяйки чистые ложки стоят в подставке абы как, развернутые во все стороны. Сковороды здесь тоже висят одна к одной, упорядоченные по размеру, а уголки салфеток в подставке на столе загнуты будто бы по линейке. Никогда в этом доме не было такого давящего порядка.

Алексей опять уставился на Илью. Если бы перед ним сейчас стоял не его сын, а кто-то чужой, посторонний, насколько бы жизнь была проще! Сердце старого волка сжалось, не может он видеть в своем сыне маньяка. Он же сам его растил, нянчил, неумело воспитывал, сам учил драться. Мужчина покачал головой. На кой черт ему дан весь его жизненный опыт? Чтоб вот так заподозрить свое дитя? И совсем не важно сколько Илье теперь лет. Для Алексея он все равно любимый сынок, маленький мальчик, у которого есть собственные игрушки. И пусть их масштаб изменился. Игрушечная пожарная машинка превратилась в настоящий мотоцикл, а шалаш — в квартиру. Он все равно его сын! Только бы Вера не была одной из игрушек Ильи. Обычно именно так воспринимают маньяки своих жертв. Только бы он ошибся! Алексей не знал, каким молиться богам, за свою долгую жизнь он не прибегал к молитве ни разу, считал постыдным просить помощи свыше. Теперь же готов был на все, даже молиться.

Ведь окажись он прав, что тогда делать? Закрыть глаза поплотнее? Бросить на произвол судьбы Веру? Точнее, на милость Ильи? Она ему никто, так, всего-навсего невестка. Судьба сына гораздо важнее. Сколько их, хороших, трудолюбивых девушек? Не сможет он сломать судьбу сына из-за какой-то девицы. Или сможет? Пусти он все на самотёк, кто знает, чем кончится дело? Маньяк никогда не сможет остановиться. На то он и маньяк. Аппетит в преступлениях со временем только возрастает. Вера не станет последней жертвой, за ней будут другие. Сможет ли Алексей закрыть на это глаза? Сможет спать спокойно, отлично зная, что происходит за дверью сыновьего дома? Скольких он людей презирал за время своей работы! Тех, кто точно так же закрывал глаза на жуткие преступления рядом с собой! Тогда Алексей был уверен в том, что будь он на месте этих молчаливых свидетелей, поступил бы как должно. А теперь? Теперь у него есть взрослый сын, которого он любит слепой родительской любовью и готов простить ему все преступления до одного. Или не готов? Может, всё-таки стоит подумать о других людях, а не только о своем сыне?

— Не много ли хлеба? — поджала губы свекровь.