Нелюбимая жена

Она полная, округлая, а соски, которые я множество раз пробовал на вкус, но очень редко даже мельком видел, самого аппетитного розового оттенка. Лейла прикрывает их руками и я тут же развожу их в стороны, прижимая к простыням, чтобы не мешали мне наслаждаться видом.

– Ну, что ты смотришь? – морщится моя стесняшка.

– Любуюсь. Не мешай.

Она отворачивает голову, кусая свои губы и нервно сжимая кулаки, а я оглаживаю руками эти шикарные грудки, взвешивая каждую на ладони и щипая уже твердые соски, отчего Ляля издает тихий, едва слышный вздох.

– Не нравится, мм..?

Веду носом по сморщенной вершинке, наверняка зная, что она любит пожестче, но никогда не скажет этого вслух, а потом медленно лижу кожу вокруг ореолы, постепенно приближаясь к соску и прижимая его языком.

Она сдерживается, не реагирует. Потому что это не так сильно ее заводит, как грубое посасывание или покусывания зубами.

– Знаешь, я могу, конечно, считывать твои реакции и делать так, как тебе нравится, но ты могла бы сама мне сказать для разнообразия, чего ты хочешь больше.

Лейла смотрит на меня умоляющими глазами и, я понимаю, что это слишком для нее. Не все и сразу, понял. Значит, в другой раз.

Ласкаю ее так, как она любит, как люблю я сам – жадно, ненасытно, местами грубо. Она еле слышно стонет каждый раз, когда я кусаю ее нежную грудь или когда с силой всасываю в рот соски, наслаждаясь пошлыми звуками, которые издаю при этом. Скоро ее кожа уже блестит от моей слюны, а соски покрасневшие и сморщенные до состояния тугих камушков. Плоский живот вздрагивает от возбуждения и когда я начинаю целовать его, обводя языком пупок и чувствительную кожу вокруг него, дрожит от напряжения.

Обычно Лейла останавливает меня, когда я дохожу до лобка, но сегодня этого не будет. Я не позволю.

Берусь за резинку ее тонких трусиков, чтобы избавиться от них, но моя непослушная женушка стискивает бедра, мешая мне.

– И как это называется? – напускаюсь на нее. – Какая же ты вредина, Ляля!

Она молчит, но закрывает глаза предплечьем и расслабляется, позволяя мне раздвинуть ее бедра и увидеть мокрое пятнышко на ластовице розовых трусиков. Стягиваю их вниз по ее ногам, попутно жадно выцеловывая бедра. Какая же она аппетитная, везде! Невозможно оторваться.

Двигаюсь вверх по бедрам, одаривая их поцелуями-укусами, а достигнув ее влажной розовой киски, зарываюсь туда всем лицом, наслаждаясь запахом своей женщины. Пока цепкие пальчики не вцепляются в мой скальп, пытаясь отодрать кожу.

– Я еще не готова! – панически останавливает меня Ляля, вцепившись в волосы.

– Ты никогда не будешь готова, – говорю ей, отводя ее руки в сторону и наклоняясь к манящей меня, влажной плоти.

Развожу языком нежные губки и понимаю, что дурею от ее вкуса не меньше, чем от запаха. Блядь, каким же я был ослом, что терпел так долго!

Никогда не ласкал таким образом своих бывших давалок, но с Лялей мечтал об этом с самого начала. Не знаю, как именно нужно это делать, но полагаюсь на знания женской анатомии и свое неуемное любопытство, обводя языком каждую складочку, напряженный клитор, который с энтузиазмом сосу, впервые слыша настолько громкие стоны своей жены, и толкаясь внутрь тугой дырочки, в которой слишком давно не находил освобождение. Она сжимает мой язык, орошая новой порцией влаги, и когда я возвращаюсь к клитору, цепляется за мои волосы, жалобно хныча и напрягая бедра.

– Тимууур… – вырывается из горла Лейлы гортанный стон и он настолько пошлый, что у меня сжимаются яйца.

Ох, черт, так и кончить недолго! Не могу вспомнить, когда был настолько сильно заведен.

Отрываюсь от нее, вытирая лицо рукой, и спускаю боксеры, ложась на Лялю и переворачивая нас, чтобы она была сверху.

– Что..? – теряется она, держась за мои плечи.

– Садись. Вот так, – показываю ей, заставляя оседлать мой живот.

Приподнимаю за узкую талию и опускаю на член одним длинным глубоким толчком, отчего ее глаза широко распахиваются, а рот округляется в шокированном вздохе:

– Ах…

Замираю, чтобы тут же позорно не спустить, потому что она сжимает меня, словно тисками, в плену своей теплой мокренькой пещерки, ерзая на моих бедрах в попытке приподняться и уменьшить давление.

– Тимур, – жалобно хнычет, царапая мои руки и я делаю пробный толчок, дурея от вида покачивающейся перед моим лицом груди.

Наклоняю ее ближе, приподнимаясь, чтобы поймать ртом маленький сосок и она стонет от нового угла проникновения.

Охренеть, я словно во сне! В самом прекрасном сне, потому что Ляля позволяет трахать себя так, как я хочу, еще и стонет при этом так, словно умирает от желания.

Жадно целую и сосу ее грудь, крепко держа за попку и насаживая на член, пока она не начинается сжиматься вокруг меня, со сдавленным криком кончая и утягивая меня за собой. Изливаюсь в нее бешеными толчками, чувствуя, что сердце вот-вот остановится, и валюсь на спину, укрытым ее теплым, мягким телом.