Нелюбимый

— Меня уже ничто не спасет, — прошептала она, стискивая пальцами пуловер на его плече.

— Никогда не говори так, — возразил он.

— Оставь меня! — Элейн оттолкнула Зака и бросилась вон. — Оставь!

Он догнал ее уже в гостиной и поймал за запястье. Едва не свалившись на пол, она попыталась вырвать руку, но не смогла. Следующие несколько минут женщина ожесточенно старалась разжать его пальцы, а потом снова принялась вырываться.

— Успокойся, — произнес Брайсон, терпеливо дожидаясь, пока Элейн устанет сопротивляться. — Все-все…

— Отпусти, — прошептала она.

— Хватит, — он снова привлек ее ближе, прижимая спиной к своей груди. Обхватив бьющуюся в истерике женщину, Брайсон все же сумел удержать ее. — Успокойся, Элейн. Успокойся.

Издав стон, более походящий на полузадушенный вой, она беспомощно повисла у него на руках. Казалось, ее просто отключили от питания. Истерика измотала Элейн, выжала из нее все соки, оставив только пустоту, как и хотел Зак.

Развернув ее к себе лицом, он бережно прижал голову женщины к своему плечу, придерживая ладонью под затылок. Чувствуя, как шумно ухает ее сердце, он поцеловал Элейн в горячий висок. Не в силах больше плакать, женщина лишь тяжело дышала и продолжала стонать, словно раненый зверь. Обнимая ее, Зак думал о том, что никогда не сможет понять их — женщин. Красивые, нежные, одинаково сильные, они переживали свою боль каждая по-своему. Кто-то кричал о ней, а кто-то, как Марисса Харпер, переживал наедине с собой, загоняя все, что терзает, так глубоко, что потом уже не достать. И, если Марисса могла справиться с собой, то Элейн погибнет, если рядом с ней никого не будет.

***

Опираясь плечом на косяк, Майкл Ройс внимательно наблюдал за своей дочерью. Не смотря на то, что уже была глубокая ночь, малышка все еще не спала. Ребенок чему-то улыбался, лепетал лишь ему понятные слова и радостно агукал.

— Иди спать, — на плечо Ройса опустилась изящная ладонь. — Ничего с ней не случиться.

— Мне не спокойно, — возразил он, поворачиваясь к матери. — Она плакала без остановки почти двое суток, а теперь… Взгляни на нее, — указал в сторону манежа.

— Все дети плачут — это нормально, — пожала плечами Меган. — Возможно, она скучала по Мариссе.

— А сейчас вдруг перестала? — вскинул брови Майкл. — Последние пару часов Дженни ведет себя очень странно.

— Иди спать, — повторила Меган, хотя по красивому лицу миссис Ройс прошла тень.

Последовав совету матери, Майкл все же лег, но сон так и не шел. Периодически прислушиваясь к лепету дочери, киллер около часа ворочался в постели, прежде чем встать. Дженни притихла, хотя продолжала изредка ворковать и хихикать. То, что ребенок не спал так поздно, не могло не беспокоить Майкла. Напившись в ванной воды прямо из-под крана, он снова вернулся к своему неизменному месту обзора. Вот только на этот раз детская слегка изменилась. В комнате было по-прежнему сумрачно и довольно тихо. Вязкая темнота, распарываемая зеленоватым светом ночника, тянулась из углов к кому-то, кто склонился над манежем. Бесшумно вернувшись в комнату, Майкл взял с прикроватной тумбочки пистолет, а затем направился обратно. Аккуратно пройдя к кроватке, киллер уже готов был приставить дуло к затылку ночного гостя, когда заметил изящный палец, что поглаживал нежную щечку Дженни. Малышка улыбалась во весь беззубый рот, теребя при этом тугой темный локон отливающий зеленью в свете ночника.

Судорожно выдохнув, Майкл закрыл глаза. Переведя дыхание, поставил пистолет на предохранитель и убрал за пояс черных классических брюк.

— Чуть не пристрелил тебя, — проговорил он в полголоса.

— Ну, не пристрелил же, — спокойно ответила Джин, касаясь кончика носика дочери. Казалось, она даже не была удивлена. На самом деле, Майкл знал, что причина не в этом. Вниманием Джин сейчас всецело владела Дженни.

— Вот в чем дело, — сам себе сказал киллер.

Теперь он понимал, что произошло с Дженни. Она успокоилась так внезапно потому, что почувствовала присутствие матери. Любой ребенок, особенно такой маленький, нуждается в материнской любви, как бы хорошо к нему не относились остальные. Мать не заменит даже самая ласковая и нежная женщина, даже такая как Марисса.

***

Приехав в ресторан чуть раньше назначенного времени, Марисса обнаружила, что является единственным посетителем. На вопрос, где все, официант лишь загадочно улыбнулся и пригласил войти.

Просторный зал, убранный в красно-белых тонах, казался райским уголком. Здесь было так тихо и спокойно, что Марисса невольно улыбнулась. Ступая по светло-бордовой ковровой дорожке, она прошла к столику. В высокой вазе стояли ослепительно-белые хризантемы. Наклонившись, она вдохнула терпкий горьковатый аромат и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. Уже очень давно ей не приходилось чувствовать ничего подобного. Не смотря на то, что последний год прошел в сравнительно спокойной обстановке, что-то постоянно мешало или тревожило. Сегодня же на душе Мариссы было так светло и радостно, что хотелось танцевать.

— Я не знаю, какие цветы тебе нравятся, — послышался голос за спиной, — поэтому выбрал их.