Нелюбимый

— Конечно! — Алена приняла из его рук букет и вдохнула нежный тонкий медовый аромат. — Проходи, только тебя и ждем!

— Сашка со своей пассией уже тут? Как она тебе? — шепотом спросил он, повесив на вешалку пальто.

— Обыкновенная девушка, — пожала плечами Алена.

— Красивая? Наш Сашка красавец! Надо и девушку ему под стать! — рассуждал Давид, разуваясь.

— Ты серьезно? — Алена хмуро посмотрела на друга.

— Да шучу я! — засмеялся Давид.

В прихожую зашла домработница, Алена передала ей букет нарциссов, и они с Давидом зашли в гостиную.

— Дава, где ты ходишь? Твой любимый баранчик уже три раза остыл и сейчас выпрыгнет со стола и убежит! Договорились же на шесть! — Игорь взял с тарелки гренку со шпротой, целиком запихнул в рот и налил себе в стакан компот.

— Прожевать не забудь, а то один раз в детстве ты проглотил солдатика и нам пришлось вести тебя в больницу, — Давид пожал руку Илье, отобрал у Игоря стакан, немного отпил и подошел к Сашке: — Ну, давай, знакомь меня со своей девушкой!

Аля стояла спиной, и когда дядя похлопал по плечу Сашку, обернулась и посмотрела в глаза Давида.

Стакан, который он держал в другой руке, соскользнул и упал на мягкий ковер.

— Какой я неуклюжий, — пробормотал Давид, поднимая с ковра хрусталь.

— Ну это не новость! — Сашка засмеялся и похлопал дядю по плечу: — Это Аля. Моя девушка! А это мой любимый дядька, которого все называют просто Давидом.

— Аля! — девушка протянула руку для знакомства, и мужчина рассеяно ее пожал, выдавливая из себя улыбку.

Алена все это видела, как в замедленной сьемке: вот Давид ставит руку на плечо Сашке, в это время оборачивается Аля, они встречаются взглядами и на ковер летит бокал. Как итог — вишневая клякса на белом ковре и до смерти напуганные глаза Давида. Никто, кроме Алены, не увидел замешательство Давида и выжидающий, можно сказать, наглый взгляд Али.

Все уселись за стол, подняли тост за женщин и стали накладывать в тарелки закуски.

Алю посадили с одной стороны от Алены, с другой был Сашка. Давид же сидел напротив них. Он растерянно и как-то безучастно ковырнул еду вилкой и поднес ко рту. Его взгляд был задумчивым и немного раздраженным. На Алену он не смотрел. Он как будто отключился, поедая нелюбимый салат.

Алена хотела промолчать, но не смогла:

— Как давно ты полюбил оливье? — спросила она, даже не улыбнувшись.

Давид сглотнул, кинул взгляд на Алену, потом вниз, как будто увидел содержимое своей тарелки впервые, и, продолжая ковырять салат, ответил:

— Горошек сегодня мягкий, мне нравится.

Алена поднесла полную вилку ко рту, прожевала и заметила:

— Да. Сегодня он получился особенным. Исключительно вкусным!

Краем глаза она наблюдала за Алей, которая за последнюю минуту уже, наверное, раз пятый вытерла губы салфеткой.

Игорь с Ильей завели разговор про путешествия, Сашка стал в очередной раз восхищаться Кенией, Давид пытался следить за их разговором, даже несколько раз кивнул близнецам, что согласен с их точкой зрения, но в мыслях был очень далеко.

Попрощался он со всеми внезапно: поднес телефон к уху, а потом вдруг сказал, что ему срочно нужно идти, и убежал в прихожую.

Сашка пошел его провожать, Аля в это время выпрямила спину и еще раз промокнула губы салфеткой.

Уже перед сном, раз за разом прокручивая в голове этот эпизод, Алена все больше уверялась в том, что Аля и Давид знакомы.

И пугало ее не их знакомство, а то, что Аля знала и была готова к тому, что сегодня она увидит Давида.

Она ждала его. Поэтому так и нервничала, поэтому теребила подол юбки, вытирала губы салфеткой и почти ничего за вечер не съела.

Для каждого дела под небом есть свой час

Больше всего сейчас Алена не любила засыпать и просыпаться.

Сто двадцать два дня как ей не хотелось возвращаться в этот мир, и страшным было то, что она знала — ничего не изменится. Лучше не будет. Время не лечит. Оно как мазь от ожогов — только притупляет боль. Но шрам все равно есть, он тянет, ноет, зудит.

Время — это просто наркотик, который делает боль не такой острой, отвлекает, подсовывает новые проблемы. Как малого ребенка, чтобы он не плакал, завлекают игрушками, так и взрослых время пытается заманить новыми знакомствами и перспективами. А перед сном оно теряет эту власть, раны открываются, боль возвращается, тело саднит и ломит.

А на утро нужно начинать все сначала. Алена просыпалась и опять пыталась… нет, не забыть его… Она пыталась жить, дышать без любимого мужа. Но случайный запах его парфюма или любимая фраза из кинофильма опять и опять возвращали ее назад, взрывались, кололи острым ножом в сердце, теребили душу.

Алена каждый день уговаривала себя, что нужно еще немного времени, и она обязательно научится. Научится жить без него, дышать, улыбаться. Но она знала, что не научится, а будет просто существовать.

Хотя для счастья у нее было все: пятеро детей, внучка и лучший друг, брат ее покойного мужа, — Давид.

Только счастье-то у всех разное, и главное в том, что она знает какое оно на вкус и на ощупь. Оно пахло Димой. Оно было Димой.