Нелюбимый (СИ)

Везде хорошо, где нас нет, если только это не касается родного дома, где всегда ждут. Человек, у которого есть куда вернуться, может смело назвать себя счастливым. Майкл Ройс, не смотря на все неприятности и семейные сложности, считал себя таковым. Где бы он ни был, как бы долго не отсутствовал, обратная дорога всегда была самой желанной.

Сегодняшний день не стал исключением, потому что на широком парадном крыльце его ждала Меган — так было всегда.

— Здравствуй, мама, — Ройс поцеловал нежную щечку и обнял самого дорогого человека в мире. Ближе у него никого и никогда не было и уже не будет.

Майкл понимал, что будут те, ради кого он пойдет на все. Будут те, кто станет кем-то большим, чем просто друзья или симпатии, но мать всегда останется матерью. Никто не займет ее места в сердце ребенка, сколько бы не было ему лет.

— Слава Богу! Ты вернулся, — облегченно вздохнула миссис Ройс.

— Всегда возвращаюсь. Как дела?

Меган развела руками, качая головой. Взгляд ее слегка помутнел, наливаясь непрошеными слезами.

— Они вернулись вчера. Марисса не вымолвила ни слова.

— Где она? — спросил Майкл, когда они вошли в гостиную.

— На террасе, — вздохнула Меган.

Оставив чемодан возле лестницы на второй этаж, Ройс направился в указанном направлении. В шаге от двери он остановился, а затем обернулся, поднимая взгляд. На лестничной площадке стояла Джин. Глаза киллера потемнели, наливаясь малахитовой зеленью. Все это время он старался не думать о том, что навязчиво лезло в голову. Майкл не верил в случайности. Ничего не происходит просто так. На все есть чья-то воля. Как правило, обычно — это воля человека. Никто не был против неведения сестры так, как Джин. Стоило уважать брюнетку за то, что встретив его взгляд, она даже не дрогнула. Джин стойко выдержала немой укор. С ней у него будет отдельный разговор, но не сейчас.

Выждав еще несколько секунд, Ройс покинул гостиную. На террасе никого не было, кроме Мариссы. Девушка занималась на беговой дорожке. Заметив, как повлажнел на спине от пота облегающий темно-зеленый топ, киллер заключил, что сестра провела здесь уже не один час.

Когда он подошел ближе, Марисса словно не заметила этого. Она не взглянула на него, ничего не сказала, даже не убавила бешеного темпа тренажера. Продолжая бег, который больше походил на издевательство, девушка лишь тяжело дышала. Молча нажимая нужные кнопки, Майкл постепенно сбросил скорость до легкого бега, а затем — до быстрого шага.

— Уходи. Я не хочу разговаривать, — сказала Марисса, шумно выдохнув, и снова добавила темп.

Ройс терпеливо повторил прежний маневр, снова возвращая сестру к шагу. Он понимал, что чувствовала девушка, но вынужден был оставаться настойчивым, потому что ей следовало поговорить об этом. Даже нормальному человеку нельзя держать в себе такие тяжелые эмоции, не говоря уже о Мариссе. Она вся в эти моменты являлась сплошным клубком нервов. Этот комок следовало размотать, пока не поздно.

— Злишься на меня? — спросил он.

— Риторический вопрос, — ответила сестра, прежде чем снова ускорить шаг до легкого бега.

Наблюдая, как по вискам девушки струится пот, Майкл с трудом сдержал тяжелый вздох. Даже волосы, завязанные в высокий конский хвост, на пару сантиметров от корней уже стали влажными, а Марисса все бежала, бежала, бежала. Киллер узнал в ней себя. В аналогичных ситуациях он всегда изматывал себя физическими нагрузками, доводил до изнеможения, чтобы сил страдать и мучиться не осталось.

В очередной раз переводя ее на шаг, Майкл выждал около минуты, а затем нажал «Стоп». По инерции Марисса сделала еще несколько шагов и остановилась. Отъехав назад на дорожке, она шагнула на террасу. Уперев руки в бока, медленно выдохнула и только после этого подняла на него полный боли взгляд. Пара шагов вперед и вот — она уже совсем близко. Майклу показалось, что прошла вечность, прежде чем сестра размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Марисса тяжело дышала, не сводя с него лихорадочно блестевшего взгляда. Ее так трясло, словно они находились не на солнечной террасе, а где-нибудь на Аляске. Она снова замахнулась, и Майкл закрыл глаза, но с места не двинулся.

Он готов был вытерпеть все, что угодно, только бы ей стало легче. Всю сознательную жизнь он винил судьбу лишь в одном — в том, что один у матери. Он не простил Бога за это. Не смог принять того, мать может остаться одна, если очередное задание пойдет не так, как нужно. Винил в несправедливости небесные силы и себя, за то, что не мог бросить своей опасной работы. Ему бы сидеть где-нибудь в душном офисе и перебирать бумаги, чтобы каждый день возвращаться в уютный дом, где ждали бы красавица-жена и такая же красавица-дочка… С появлением Мариссы страх, что терзал душу Ройса, отступил. Он больше не боялся за мать, не страшился ее одиночества. Эта девочка воплотила в себе все, что дает мужчине надежду и покой. Майкл никому не позволял поднимать на себя руку, но сейчас понимал, что заслужил эту пощечину больше всех.

После того, как второго удара не последовало, Ройс открыл глаза.