Neлюбoff

- Мне хорошо с тобой - говорит она задумчиво, игнорируя мой вопрос.- Ты заслуживаешь любви, Анатолий. Я постараюсь не разочаровать тебя.

ОнаПодожди меня здесь. Я быстро - просит меня Анатолий, оставляя меня на крыльце магазина. Спустя минуту я уже жалею, о своем опрометчивом согласии. Ветер, вздымающий тучи пыли, играет с легким шелком платья, образуя на нем, похожие на морские волны, складки. Странное лето, холодное и дождливое, больше похожее на плаксивую осень.Замерзла - спрашивает он, вернувшись, и накидывает на мои плечи пиджак, хранящий жар его тела? - Прости. - Пойдем. Ужасно хочется есть.

- Да, идем скорее. Я знаю неплохой ресторан, тут рядом.

- Ну, веди меня - говорю я, делая шаг на тротуар, и чувствую толчок, едва не сбивший меня с ног. Меня всегда удивляет, насколько тесен наш огромный мир. Анатолий подхватывает меня, не давая упасть, и с неприязнью смотрит на женщину, толкнувшую меня.

- Аккуратнее нужно - цедит он сквозь зубы, ощупывая меня взглядом, в поисках повреждений.

- Простите меня, пожалуйста - слышу я, до ужаса, знакомый голос, заставляющий меня передернуться от отвращения. Подняв глаза, я вижу свою мать. Она не узнает меня. Да, и не смотрит в мою сторону. Ее извинения формальны. Фальшивые, как вся ее жизнь. Мысли матери сейчас заняты очередным своим счастьем - плюгавым мужичком, мнущимся чуть в стороне от инцидента. Он перебирает в руках кепку, явно не зная, что предпринять.

- Софи, ты в порядке? Можешь идти? - берет меня за руку Анатолий, теряя интерес к моей матери, явно удовлетворенный ее извинениями. Я молча киваю, в надежде, остаться неузнанной, но мать уже смотрит на меня, вцепившись взглядом в мое лицо. И я чувствую, как меня захлестывает ее нелюбовь. Затягивает, словно в глубокий омут, ее презрения.

- Пойдем, скорее - говорю я, желая лишь одного - оказаться, как можно дальше от женщины, произведшей меня на свет.

-Да уж, дочь, я в тебе не ошиблась - смеется мать, закинув голову, и я вижу, все тридцать два, не знающих врача, идеально белых, зуба. - Нашла, таки, себе трахальщика богатого.

Я чувствую, как краска заливает мое лицо. Мне стыдно и гадко. Сейчас я вижу ее настоящую. Боже, как нелепо она одета. Постарела, обрюзгла. Под глазами залегли глубокие морщины. Анатолий глядит на мою мать и ее ухажера с некоторой долей брезгливости.

- Идем, Идем - торопит ее мужик, чувствуя себя неудобно, под ледяным взглядом моего мужчины, которому проигрывает по всем параметрам. И я, вдруг вижу Анатолия. Гляжу на него совсем другим взглядом: гордо вздернутый подбородок, широко раздувающиеся ноздри, идеально ровного, аристократического носа, красивые, мечущие молнии, аметистовые глаза. Красивый и мужественный, он похож на хищника, готовящегося защищать свою самку, даже ценой собственной жизни.

- Анатолий, не обращай внимания. Мы опоздаем - тяну я его за руку, в стремлении увести, оградить от разрушительного воздействия моей матери.

- Хоть бы спросила, как я живу - несется нам в спину, ее визгливый голос.- Тварь неблагодарная. Всю жизнь мне изломала, а теперь, гляди, нос воротит. Гадина. Дура я, мать свою послушала. Нужно было аборт делать. Вытравить в зародыше. - Ее слова хлещут меня в спину, словно терновые розги, оставляя глубокие, незаживающие раны. Анатолий идет, стиснув зубы, большими шагами. Я, едва, поспеваю за ним.

- Прости меня - прошу я. Мне стыдно за концерт, устроенный матерью. За то, что человек, с такой чистой душой, как у него, пусть на мгновение, окунулся в мир моего детства. Мой мир.

- Это ты прости меня Софи, за то, что не нашел тебя раньше.

Он

- Красиво как - говорит Софья, оглядываясь по сторонам. Ресторан и вправду поражает своим интерьером.

- Этот стиль называется Барокко - говорю я, разглядывая золоченые стены, и люстры имитирующие канделябры. Я не был в этом ресторане, но Пашке понравилось. Очень рекомендовал. Они с Леночкой отмечали здесь годовщину и остались довольны. Софья разглядывает белые, с золотом, стены, расписанные причудливыми фресками. На мой взгляд, очень вычурно, но видя ее восторженные глаза, я готов простить эту “жемчужину с пороком”, за кричащую вычурность.

- Я знаю. Бабушка рассказывала мне о нем. Оказывается, я и родилась то, благодаря бабуле.

- Не думай о ее словах, Софья. Твоя мать, просто не осознает, чего лишилась. Предлагаю, выкинуть из головы эту маленькую неприятность, и напиться, до поросячьего визга. В конце - концов, как я понимаю, нового ты ничего не услышала. Ты - штучный товар, единственная в своем роде - нарочито бодро говорю я, стараясь увести мою Софи от разговора о женщине, воспитавшей ее.