Нелюдь

Император Теофан чуть побледнел. Карие глаза его гневно сузились.

Император считал непорядком, когда люди выясняли отношения в его присутствии. Он считал правильным, чтобы они приходили к нему поодиночке и жаловались на своих врагов. Дело в том, что если к тебе приходит человек и жалуется на врага, можно дать понять ему, что он прав. А потом, когда к тебе приходит враг и жалуется на того, кто пришел первым, можно дать понять, что прав враг. В этой ситуации оба врага остаются в совершенной уверенности, что император на их стороне, и продолжают враждовать, поддерживая необходимое государству равновесие.

А когда люди выясняли отношения в присутствии императора, решение приходилось принимать здесь и сейчас. Император не любил принимать решений. Это лишало его свободы выбора.

Император Теофан терпеть не мог людей, которые лишали его свободы выбора и вдобавок уличали власть во вранье. Такие люди колебали основы государства. И император Теофан ни секунды бы не задумался уволить полковника Трастамару, если бы не дурацкий выкрик Тино Чебиры. Тино имел право поносить этих паршивых ядоклювов как угодно – но не при Сыне Всех Гнезд. Когда такие вещи говорят при Сыне Всех Гнезд, Сын Всех Гнезд может сделать неправильные выводы об отношении императора к своим любимым подданным.

– Полковник Трастамара прав, – вдруг раздался надменный голос наследного принца. – То, что произошло над Баррой, очень опасно. «Эдем» – третий по величине корабль флота. Эйрик ван Эрлик жив и на свободе, и, если мы хотим поймать его, для этого нужен не один фрегат, а целая эскадра.

Принц Севир уже завернулся в халат; его мокрые волосы свисали сосульками на полное надменное лицо. Принц Севир сделал два шага вперед и стал на колени перед императором. В халате и шлепанцах он выглядел немного странно.

– Отец, – сказал он, – тень заговора нависла над империей. Это уже пятый теракт Детей Плаща за последние две недели. Это не может быть случайностью. Враги угрожают трону. Враги послали Кровавого Пса ван Эрлика уничтожить базу над Баррой. Я прошу вас поручить мне поймать Кровавого Пса. Я прошу вас дать мне эскадру адмирала Иссуфа.

На берегу стояла мертвая тишина. Принц Севир вскарабкался на ноги и теперь отряхивал мокрый песок с халата.

– Отец, – внезапно добавил принц Севир, – полковник Трастамара вызвал своего коллегу на дуэль. Позвольте мне и Сыну Всех Гнезд быть его секундантами.

И тут Трастамара заметил удивительную вещь. Несмотря на то что в продолжение речи принца Севира никто из присутствующих не шевельнулся и даже не вздохнул, к концу ее все люди, стоявшие возле Тино Чебиры, оказались от него на расстоянии в три метра, а первый министр Хабилунка так и вовсе засунулся за широкие плечи адмирала Иссуфа.

Император Теофан снова встал. Когда он вставал, венок свалился у него с головы, и светлейший Ассен Ширт поспешно подскочил, схватил венок раньше, чем тот коснулся песка, и почтительно подал императору.

– Никакой дуэли не будет, – сказал император Теофан. Рука его тяжело легла на плечо главы Службы Опеки. – Ты уволен, Ассен, – сказал император. – Генерал Трастамара, потрудитесь принять у него дела.

Глава пятая О ВРЕДЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Честь – ничто. Победа – все.

Ли Мехмет Трастамара

«Селена» была грязным и маленьким баром, расположенным на третьем этаже перекрестка Седьмого проспекта с Тридцатой улицей.

Тони Аркадис, член великого братства мошенников и таможенник с двенадцатого терминала, сидел в самом углу бара, рассеянно чертя худым, в черных пятнышках пальцем по встроенному электронному меню.

Меню оставалось незадействованным вот уже пять минут, и к Тони Аркадису подошел тощий официант – осведомиться о желаниях клиента.

Тони что-то проговорил официанту, и тот вскоре принес ему стакан. Стакан был доверху полон чуть золотящейся жидкостью, в которой, словно маслина, плавало черное пятнышко с фиолетовыми краями. Впрочем, не совсем пятнышко: в профиль эта штука немного напоминала скрюченный зародыш и потому носила в народе неофициальное название «креветка». Официально она называлась «лейстомерия».

Тони встряхнул стакан и стал смотреть, как из центра пятнышка расходятся фиолетовые волны. Потом окунул пальцы в стакан. Некоторое время ничего не происходило: «креветка» все так же висела в янтарной жидкости. Вдруг лейстомерия взрогнула. Реснички ее заработали, создавая в воде крошечные токи. Натыкаясь на подводные течения, возникавшие от одних только ударов сердца Тони Аркадиса, лейстомерия тронулась в путь.

– Тони? Привет.

На стул напротив вскарабкался крийн. Красный панцирь, похожий на бронежилет, лаково блестел в рассеянном неоновом свете.

– Слышал новости? – сказал он.

– А?

– База над Баррой. Три гипербоеголовки. Бах! Бах! Как в войну. Восемь тысяч трупов в ваккуме, а по тому, что осталось, ползают военные и Служба Опеки. Завтрашней поставки не будет.