Нелюдь

Только у меня осталось от этого ужасное воспоминание. Мне было больно и неприятно. Он навалился на меня всем телом и сопел в лицо. А потом, когда все закончилось, удовлетворенно крякнул и потрепал меня по щеке.

«Молодец, — сказал он покровительственно. — Вот ты и избавилась от своей инвалидности».

«Какой еще инвалидности?» — спросила я, вставая и поправляя платье.

«Ну, девственность — это же своего рода инвалидность, — захохотал он, довольный где-то услышанной и повторенной шуткой. — Теперь ты — нормальная девка».

Он еще раз потрепал меня по щеке и добавил: «Ты еще будешь первоклассная сучка… Вот ведь, сама напросилась».

Я тогда не решилась ничего ответить. Мне было стыдно и неприятно. Больше всего я была разочарована тем, как все произошло. Быстро, больно и совсем не так восхитительно, как это рассказывала Линда.

Роберт даже не поцеловал меня, и уж вовсе не ласкал, не готовил. Просто навалился на меня и сделал свое дело, абсолютно не заботясь о том, как и что чувствую я.

«Неужели все мужчины такие? — думала я тогда. — Неужели это всегда бывает так быстро и грубо? Зачем я тогда все это сделала?»

Все эмоции, которые я получила в тот вечер, были отрицательными. Роберт даже не подвез меня до дому на своем мотоцикле. Он сказал, что теперь должен торопиться и что ему в другую сторону.

А я не осмелилась ничего ему сказать. Это был рейс в один конец. Я добралась пешком до дома и легла спать. Мне хотелось плакать, но я сдерживалась. Папы и Линды еще не было, они поздно возвращались с дискотеки в мотеле. Наконец-то папа получил то, что хотел. Мамы больше не было, и никто не мешал ему вести такую жизнь, которая казалась ему достойной мужчины.

Хельга усмехнулась, наблюдая за моими реакциями на ее рассказ, и спросила:

— Ну как, тебе понравилась история потери моей невинности?

Я решил не кривить душой.

— Знаешь, Хельга, — сказал я. — Все-таки я совершенно не понимаю пока, отчего ты так много значения придаешь этому воспоминанию. Спору нет, история малоприятная, но подобные истории случаются с каждой второй женщиной. Я имею в виду, что каждая вторая женщина теряла невинность при схожих обстоятельствах и тоже в первый раз имела негативные эмоции… Тут нет ничего не только трагичного, но даже и интересного, необычного. Очень, я бы сказал, банальная история.

Я говорил так резко намеренно, потому что хотел таким образом показать Хельге, что ей совершенно нечего стыдиться и комплексовать. Тем более, что это было так давно…

— Ну, посмотрим, как тебе понравится продолжение, — сказала Хельга, испытующе глядя на меня. — Поглядим, насколько высок твой эмоциональный барьер, и до какой степени ты будешь говорить, что я говорю обыденные вещи.

Она села поудобнее и продолжила:

— Самое неприятное ожидало меня назавтра в школе. Потому что к второй перемене Роберт успел рассказать всем ребятам о том, как он трахнул меня накануне. Уж не знаю, что двигало им. Наверное, он и в самом деле не имел никаких оснований меня уважать. Ведь я сама предложила ему себя и сама отдалась ему. Он не случайно назвал меня сучкой почти сразу, не успела я еще прийти в себя. Он все рассказал в деталях и подробностях, и все мальчишки класса хохотали, слушая его и издевательски поглядывали на меня. А девочки стали коситься и осуждающе перешептываться.

— Но Хельга, — протянул я. — Ты же сейчас взрослая женщина и сама все понимаешь… Мальчишкам до смерти хотелось быть на месте Роберта, и потому они так возбужденно смеялись. А девочки всегда ведут себя ханжески… Они тоже втайне тебе завидовали, но им лишь бы только осудить подругу.

— Это правда, — кивнула Хельга. — И теперь я действительно все это прекрасно понимаю. Но тогда ведь я была еще совсем юной, и слезы застилали мне глаза, не давали смотреть. Короче говоря, после третьего урока я ушла из школы и побежала домой. И вот тут и начинается самое интересное, то, что перевернуло мою жизнь. Дома была одна Линда. Она поздно вставала и в тот день еще лежала в постели. Когда я вошла в комнату, она сразу все поняла. Наверное, каким-то шестым женским чувством.

«Он все рассказал в школе?» — сочувственным тоном спросила она у меня.

«Кто?» — не сразу поняла я ее вопрос.

«Да Роберт же, — сказала Линда, потягиваясь. — Или ты думала, что я ничего не видела вчера? Ты, думаешь, я не знаю, что ты потеряла вчера?»

«А что я потеряла?» — все еще не понимала я. Мне не верилось, что и Линда теперь знает о моем позоре.

«Ты потеряла невинность, — ответила Линда спокойно, улыбаясь. — С чем я тебя и поздравляю… Это давно следовало сделать. Я даже удивлялась, почему ты так тянешь с этим. Ну и хорошо. Расскажи, как это было».

Кому еще я могла все откровенно рассказать, с кем я могла поделиться своим разочарованием?

Я села на край ее постели и все подробно поведала. О том, как равнодушен и груб был Роберт, и о том, что сама я ничего не почувствовала, кроме отвращения к самой себе и к сексу.

«Ну, это не беда», — ответила Линда, когда я закончила свой рассказ и чуть не плакала. Слезы я сдерживала, но Линда, несомненно, заметила мое состояние.