Нелюди, противостояние – 2. Пряное послевкусие победы

– Образы, как мне показалось… – Профессор, подойдя к дальнему столу, положил руки на заспиртованные в банках внутренние органы человеческого тела. – Я распорядился оставить в ее палате альбомные листы и мелки. Я не ошибся – это действительно образы и, видимо, преследующие её.

– Я могу взглянуть на них? – Ксения с отвращением смотрела на заспиртованные части человеческого тела.

– На анатомию? – Профессор удивленно поднял брови, убирая руки от сосудов.

– Нет же… – Ксения, снова поморщившись, стукнула ладонью по поверхности стола. – На ее рисунки.

– Ах, милая девушка… – Он театрально сел в кресло, абсолютно забыв при передвижении о трости. – Услуга за услугу. Вы мне информацию – я вам рисунки!

– Вы что себе позволяете, товарищ!? – Ксения даже растерялась от наглости, медленно поднимаясь со стула. – Что за шантаж? Или вы до конца не осознаете, за каким ведомством закреплено дело этой девочки?

– Исключительно, – профессор выговаривал каждое слово по слогам, – исключительно для достижения необходимых этому же ведомству целей мне и нужна подробная информация о тех или иных действиях, очевидцем которых пациентка стала, и которые так повлияли на ее психическое состояние.

– Мне необходимо сделать звонок. – Она выдохнула, услышав логику в мотивациях профессора. – И, если я получу разрешение, вам будет необходимо поставить вашу подпись на бумаге…

– О неразглашении. – Вяземский театрально вздохнул. – Знали бы вы, моя дорогая, сколько я их уже поставил… Звоните, телефон к вашим услугам!

На удивление Ксении, положительный ответ был дан достаточно легко.

*

Ксения, как и товарищи, собранные ею в особую группу, тоже видела многое за свою жизнь. Но эти рисунки! Девочка использовала только два цвета: черный и красный. Со слов медперсонала, остальные мелки проигнорированных пациенткой цветов были найдены раздавленными на входе в ее палату утром.

Образы? Ксения нервно усмехнулась оценке художественного исполнения, данного профессором. Демоны. Ужасные человеческие лица и головы с клыками неопределенных демонических существ. Окровавленные рты, их ужасные руки…

– У девочки абсолютно не было тяги к рисованию. – Учительница с лицом, покрытым оспинами, смотрела на Ксению сквозь стекла очков. – Ей объем-то в простой его форме был недоступен, что уж там говорить о лицах – только плоскости… У меня, кстати, где-то есть последние работы их класса.

Ксения взглянула на стены кабинета – видимо, лучшее из школьных работ: парусник с натянутыми парусами в штормовой стихии вот-вот сорвется с листа бумаги, бронепоезд с символикой комсомола мчится к светлому будущему… Все очень живо и реалистично.

– Вот ее работа. – Пошелестев листами, учительница представила ей рисунок с тремя людьми, по-детски исполненными, – взрослая женщина и две девочки, судя по галстукам, все в пионерской форме. – И вот, например, ее одноклассник… Работа не самого одаренного мальчика.

– Да, контраст очевиден. – Ксения задумчиво вернулась к рисунку Кати. – Пионервожатая?

– Я думаю, мама… – Учительница закрыла рот руками, словно только сейчас осознав причину появления следователя в школе. – У нее это во всем было. Если парк, то три дерева: одно большое и два маленьких, отдельно от всего массива, если цветы…

– Я возьму? – Ксения подняла перед глазами учительницы рисунок Кати.

– Да, конечно. – Учительница вытерла слезу и, провожая, слегка коснулась плеча Ксении. – Катя отлично танцевала, движения были пластичны и всегда в такт музыке. Ведущая танцевального кружка рекомендовала ее…

У Ксении, идущей по коридорам школы, тихим во время уроков, перед глазами лицо профессора, переваривающего информацию по убийству. Он кивает головой, понимая причины произошедшего с девочкой, словно в его понимании дорисовывается целостность произошедшего из отдельных фрагментов. И убийство родственников Кати – это лишь часть чего-то большого и целого. Убийственно ужасного.

Она помнит, как профессор дрожащей рукой подает ей очередной листок, последний из трех, что успела за короткий промежуток времени нарисовать Катя. На нем офицер в немецкой форме, с черепом в петлицах – принадлежность войскам СС. Ужасное лицо, впившееся зубами в руку, по очертаниям явно видно – в плоть ребенка.

– Ладно лица, образы, – Ксения еще пребывает в состоянии шока от увиденного ею, – но форма офицера?

– Это как раз вполне объяснимо, – задумчиво говорит профессор, глядя в потолок. – Это она могла увидеть и на агитационных плакатах, размноженных по всей стране. Меня беспокоит сам смысл…

– Что вы имеете в виду? – Ксения переводила взгляд с одного рисунка на другой, – Что-то конкретное?

– С ваших слов, девочка могла видеть только результат убийства. – Он несколько лихорадочно постучал ребром ладони по бамбуку трости. – Срезанная с тела ее сестры плоть. Она не могла видеть саму суть каннибализма – поедание плоти…

– И…?

– И значит, все лежит где-то гораздо глубже. – Профессор внезапно засуетился, складывая рисунки в отдельную папку. – Извините, мне нужно работать!