Нелюди Великой реки. Полуэльф

— Хватит придуриваться, Корнеев! Ширинку расстегивай — и вперед!

— В каком смысле — вперед?

— Да царь там остановился помочиться! Понял, пушкинист хренов? Так что доставай свое хозяйство и… пс-пс-пс!

Вот этого не надо было ему говорить… Виталя вообще в последнее время сам не свой. Дорвался до власти и, похоже, слегка с катушек съехал, судя по его речи, отнюдь не напоминавшей речь преподавателя одного из немногих высших учебных заведений в Великоречье.

— Не буду!

— Чего-о? — в голосе Витали прорезались нотки какого-то садистического удовольствия. — Так и знал, что ты ханжа и трус! А чего тогда на семинаре вопил, что «реализм до сих пор самое перспективное направление в искусстве»? — Виталя довольно ловко передразнил меня, и я подумал, что в театре он вполне мог бы преуспеть, только не в качестве режиссера.

— Так то реализм, а то безобразие какое-то… Не буду на сцене мочиться, вам же потом весь спектакль нюхать… — попытался я свести все к шутке.

— Не надо прикрываться ложным гуманизмом, когда речь заходит о высшей правде искусства! — провозгласил Виталя: никак его на пафос потянуло… — А-а-а, вот они, голубушки, явились — не запылились!

На сцену из-за кулис гуськом вышли «три девицы», наряженные в солдатские телогрейки, огромные разноцветные рукавицы и просторнейшие шелковые сарафаны до пят, раздувшиеся парусами от быстрого шага. Ага, синий сарафан, желтый и красный. Отпад!

— Ой, простите, Виталий Олегович, в гримерке задержались: Паолу пудрили! — Это самая бойкая и высокая из них, красавица Наташа.

Наташа? Откуда я ее имя знаю? Ничего себе девица, только не надо было белиться так густо и румянец наводить такой свекольный. Перевел глаза на других и ахнул: эльфийки-то откуда? Одну покрасили в желтый цвет, с синими пятнами румянца, а другую в красный. Новое прочтение сказки Пушкина, чего ж вы хотите! Я поймал себя на мысли, что давно уже не видел нормального спектакля, без всяких там «новых прочтений». Чтобы, значит, без скабрезных шуточек и глуповатого философствующего персонажа — эльфа-извращенца. Но, видно, не судьба. Теперь вот эльфийки, и значит, наш гениальный Виталя будет разыгрывать карту лесбийской любви и ревности между разноцветными сестрами. Как оригинально!

Стоп, стоп, у последней «сестрицы» это не цвет грима — это действительно цвет кожи такой необычный. Накладной румянец у краснокожей был, наоборот, белого цвета, что конечно же логично в свете всего этого сумасшествия. А бывают разве краснокожие эльфийки? С зубками, больше похожими на клыки?

— Где костюмер? Я спрашиваю, где костюмер??? — Виталя размахивал руками, цвет его рожи обогнал по насыщенности бордового кожу странной эльфийки и сравнялся с цветом румянца Наташи. — Какие были указания насчет сарафанов? На эскизах же ясно прорисовано, что на ладонь выше колена! Что за самодеятельность?? Нарушение трудовой дисциплины??? Так я ректору докладную напишу!

По поводу грима, однако, нет никаких замечаний со стороны режиссера. Так и задумывалось, вероятно. А сарафаны действительно какие-то не комильфо. Широкие слишком и некрасивые.

Виталя, подвывая, подбежал из глубины зала, оказавшись у ног бестолково толпящихся у самого края авансцены актрис, дернул одну из них за сарафан, та охнула, взмахнула руками и стала заваливаться на него. Отпихнув потерявшую равновесие девушку локтем, Виталя взялся обеими руками за подол ее сарафана, дернул… дернул еще раз, безобразно оскалился, надкусил край и только тогда с ужасающим треском сумел разорвать крепкую ткань. Подол, кстати, он почти полностью оторвал, обнажив острые коленки желтокожей эльфийки. Хм, коленки-то не желтые, а нормального цвета! Вообще-то после краснокожей всего ожидать можно было, но у этой… Очень-очень даже симпатиш-ш-шные коленки!

— Вот теперь порядок: строго по эскизам! А то из-за ваших подолов валенок не видно! — Валенки, почему-то расшитые зелеными мартышками, должны были, наверное, символизировать… Что, интересно, они должны были символизировать?

— Следующий, сказал заведующий! — Виталя незаметно для меня обзавелся острейшими на вид когтями и зубищами. — Подходи по одному, всем подолы оборву, всем подолы заверну!

Он сунулся к краснокожей, но та вдруг, изящно присев, ухватила его под челюсть, дернула, и Виталя упал грудью на край сцены. Поворачивая кисть, девушка придержала голову режиссера и надавила коленом ему на шею. Раздался хруст, не оставляющий сомнений в том, что репетиция закончилась, и закончилась не как обычно.