Нелюди Великой Реки

       - Ладно, не твой... Мы решили, что почти уже подобрались к Ашмаи через Стрекалова, как вдруг ты приезжаешь в Ананьино один...

       - Виталю я убил в рамках самообороны - честно ответил я. - Что у вас на него планы были, меня никто в известность не ставил. Так что упреки ваши не по адресу. Лучше нужно планы составлять...

       Тут мне не к месту вспомнился Судья-Архонт, швыряющий в лицо своему помощнику гостевую книгу "Священного Аэрбола", и я не смог его не процитировать:

       - И обвинительное заключение надо лучше готовить...

       В лицо Наташе, кажется, бросилась вся кровь, - так она покраснела. Цветом лица на Паолу стала похожа... Кстати о Паоле... Все, значит, смарагды изъяли? Ну-ну...

       - Одного я в этой истории не понимаю,- Наташа совладала с собой, надо же! Я уж думал, что сейчас будет истерика... - Зачем ты вообще в это дело влез? Ну не влюбился же! Не смеши мои коленки!

       Я молчал, уставившись в потолок. Пока делал вид, что плющу рожу в камере, как раз и думал об этом вот самом. Что сказать...

       Пять лет преподавательского стажа. Пять лет рассуждений про то, что такое "честь" в литературном произведении. Пять лет анализа "рыцарских романов", столь популярных в Великоречье. Пять лет я читаю "композишнз" о том, как надо спасать "капитанскую дочку". Пять лет я повторяю одни и те же слова. Верю ли я в них еще?

       Если бы наши "агенты" не погнали меня из Академии поганой метлой, я бы сам ушел. Потому что уже с трудом мог отличить, где "учительская", "менторская" позиция, а где моя, собственная, Петра Андреевича Корнеева. Поэтому, когда пропала Наташа, я воспринял это как вызов. Как шанс доказать, что "красивые слова" в моих "преподавательских" устах - не просто слова. Не просто бла-бла-бла. Ну, а то, что Наташа - красавица, так вообще - подарок судьбы. Я себя знаю... Некрасивую девицу я тоже бы, наверное, отправился спасать, может быть... но красавицу - отправился бы спасать с энтузиазмом! А с энтузиазмом гораздо лучше ведь, чем без энтузиазма!

       ***

       - Ты так боялся, что я возьму верх, что я заставлю тебя плясать под свою дудку... - голос Витали был тягуч и насмешлив. Он был похож на пролитое клубничное варенье, медленно, но неотвратимо стекающее на пол кровавыми сгустками. Можно попробовать собрать варенье ложкой обратно в банку, но и вид его, и вкус безвозвратно испорчены. И наказания не избежать...- Ты так боялся меня, что предпочитал плясать под целый оркестр чужих дудок, лишь бы в их вое не слышать мой голос...

       - Замолкни, зануда! - а что я еще мог сказать...

       - Ты плясал под дудку пристава, потом под дудку Тимохина, потом Семена, потом полуэльфа...

       - Не такой уж и большой оркестр! Камерный, но уж никак не симфонический! А некоторые, не будем показывать пальцем, пляшут под чужую дудку не только всю жизнь, но и после смерти!

       - Это ты на что намекаешь? - наконец-то мне удалось озадачить оборотня.

       - На Ашмаи! - промурлыкал я самым своим вкрадчивым голосом. - Думаешь, я не вижу, как тебя корежит, когда я называю это имя!

       Я не ожидал, что реакция Витали будет такой. Сперва его выгнуло в дугу, он стал надуваться, как пузырь, потом его оболочка лопнула, и из нее, шевеля множеством отвратительных лапок, стала выбираться черная мокрица исполинских размеров.

       - Ящерица симпатичнее была... - проговорил я дрожащим голосом, всеми фибрами души желая поскорее проснуться, - Ящерица - это не только ценная кожа, но и...

       ***

       Фууу! Хорошо-то как! Полной грудью я вдохнул спертый воздух камеры... Точнее, попытался вдохнуть... Что меня разбудило? Шаги? Шаги в коридоре, далеко еще, но ходят по этому коридору только ко мне. Кроме меня, почему-то узников нет... Может, сосед у меня образуется, буду через стенку перестукиваться. Или нет, ко мне шаги... Ночью? Ночной допрос в исполнении Наташи - это что ж такое? И допрашивать она будет в ночной рубашечке?

       Шаги надзирателей, а я их узнал, приблизились...

       - На выход!

       ***

       Занимался рассвет. В тюремном дворе меня ждало отделение комендачей. Было довольно холодно, и солдатики зябко поводили плечами. Меня бы, конечно, больше устроило, если бы они все отправились легкой трусцой к себе в казарму - под теплые одеяльца. Меня даже затошнило, но это с голоду: отблеваться я бы не смог - нечем. Последние два дня на моем питании слегка экономили, вчера вечером даже вообще не покормили. То ли дело раньше - я читал в исторических хрониках, что преступников перед казнью сытно кормили, давали вино и шоколад. Лицемеры проклятые. Что хорошо у пришлых - по-простому все, без соплей и финтифлюшек.