Нельке

– Tempori mutantur et nos mutantur in illis, – задумчиво подтвердил муж.

– Но сейчас для нас главное – секс. А наша сексуальная жизнь топчется в тупике. Я не хочу, чтобы ты был несчастлив со мной. И тоже не хочу стать несчастливой. Рано или поздно тебе все надоест и ты пойдешь на сторону, будет еще хуже.

– Так что ты предлагаешь? Откуда мы опять возьмем Лену-Розу-Раю?

Лед тронулся, это радовало.

– Ниоткуда. На них свет клином не сошелся. В нашей стране на одного мужчину приходится десять женщин. Только свистни – сбегутся и встанут в очередь.

– И где ты… хочешь свистеть?

Кажется, разговор – которого я сама не ожидала – начал заворачивать в нужную сторону.

– Да где угодно. Сколько квартир у нас на этаже?

– Сколько… – он на секунду задумался. – Еще одна такая, как у нас, остальные однокомнатные. По одной с каждой лифтовой стороны, напротив – четыре. Значит, всего восемь.

– Восемь, – я удовлетворенно кивнула. – Я пустила бы тебя по кругу к каждой из семи баб, которые там живут, чтобы потом ты вернулся и трахал меня, как зулус, до рассыпания на фракталы.

– Ты серьезно?

– Нет, конечно!

Я наконец рассмеялась – облегченно, поскольку поняла, что в целом вопрос решен.

– Мы живем не просто в России, а в ее мусульманском анусе.

– Скорее даже в ректуме, – поправил муж. – Уж больно воняет со всех сторон.

Работая в муниципальном ЛПУ, где руководящие должности были заняты нацкадрами, он имел право на такие слова.

– Трахаться хотят все, но если признаться вслух, побьют камнями, – сказала я. – В социуме ханжей самой слово «секс» до сих пор под запретом. Но есть другой вариант.

– Какой?

– Ты хирург городской больницы, режешь тех, кого привезут. А я районный терапевт и владею контингентом. Работаю, ясное дело, без году неделя. Но мне ничего не стоит наврать, будто собираюсь в ординатуру, набираю материал для кандидатской, нужна статистика. Приду в регистратуру, просмотрю карточки и выберу тебе десяток женщин. В возрасте, не предполагающем притязаний. Разведенных, приличных, живущих недалеко.

– Ты шутишь, Витка.

– Может, и шучу, – я пожала плечами. – А может – нет.

2

– Ну и как? – спросила я, заперев дверь. – У кого был? у Нины или у Зои?

– У Нины менструация, к Зое приехала сестра, – ответил муж. – Был у Гульназ. Но с двойным счетом: давно не заглядывал, получилось, как в первый раз.

Мой план, уже утром казавшийся чудовищным, оказался вполне реальным, его удалось выполнить.

В регистратуре я провела четыре дня: я не могла сказать прямо, что интересуюсь одинокими женщинами, для вида просматривала всех на своем участке и даже прикидывалась, будто что-то записываю.

Пригодных для реализации задуманного нашлось больше, чем я предполагала.

Наша ровесница Зоя была одинокой, ей не хватало ласки.

Сорокалетняя разведенная Татьяна воспитывала сына, который время от времени уезжал в походы; без него ей становилось тоскливо.

Другая Татьяна была чуть моложе, но гораздо глупее: родила трех дочерей без мужа – однако умела выкраивать часы на удовольствие.

Вдовая Альбина перевалила за пятьдесят, каждые полгода улетала в Индию, по возвращении жаждала жизни.

Назира, пышущая здоровьем, была готова вспрыгнуть на любого мужчину, оказавшегося в поле зрения.

Нина жила с матерью, которая не мешала принимать любовников.

Зрелая Гульназ имела мужа, но лучше бы его не было.

Людмила обожала новизну.

Список можно было продолжать.

Женщины не требовали серьезного, им хватало простых коротких радостей.

Сходив к одной – а порой к двум и даже к трем – муж впадал в состояние, которое когда-то определило наши отношения.

– И что теперь? – для порядка спросила я.

Вопрос был излишним.

В передней пахло правильно.

Осталось лишь воспользоваться результатом.

– Что-что… – он улыбнулся. – А то не знаешь, Витка ты Витка! Я в душ, ты разбирай постель.

– Разбираю, – ответила я, хотя давно все приготовила.

Вот теперь я была совершенно счастлива.

Нельке

1

– Мне кажется, грудь слишком большая, – с сомнением в голосе вымолвила хозяйка.

– Ерунду говоришь, Ия Григорьевна, – возразил хозяин. – Грудь не может быть слишком большой. Только слишком маленькой.

Хозяйка усмехнулась; ее собственный бюст был больше моего. Слова не могли считаться выпадом.

– Не говори, Лев Иванович, – ответила она. – Слишком много тоже нехорошо.

– А мне кажется, все нормально, – он упорствовал. – И даже очень.

– Ну, ну. Посмотрим, что из этого выйдет.

В трусах и лифчике я стояла на ковре между огромным телевизором и диваном с золочеными ножками, на котором сидели хозяева.

Мою внешность обсуждали увлеченно – так, словно меня тут не было.

Но дело, которое наклевывалось, имело исключительную ценность. Прикажи мне раздеться и повиснуть головой вниз на люстре – я и это выполнила бы без слов.

– Покажи соски! – словно прочитав мысли, приказал хозяин.

– Зачем? – без эмоций спросила хозяйка.

– Затем. Грудь – визитная карточка женщины. А соски – глаза груди и душа тела.

В кругах, где я вращалась, вряд ли кто-то смог бы так сказать..

Я подумала, что выражение надо запомнить.