Немая девочка

– На нем ваша сестра.

Мария опустила взгляд с совершенно убитым видом.

– Он столь же ужасен?

Он подошел к ней и положил руку ей на плечо.

– Возможно, я поступил глупо, но мне хотелось вас пощадить, – с нежностью сказал он.

– Я не хочу его видеть, – ответила она.

Немного посмотрев на него печальным взглядом, она повернулась к молчаливой, неподвижно сидящей дочери, такой маленькой и бледной.

– Когда это закончится? Сколько ей еще придется находиться в этом жутком мире? – умоляюще спросила она Себастиана. – Это ужасно.

– Честное слово, не знаю, – ответил он и осторожно погладил ее по плечу.

В кухню вошла Ванья, молча взяла рисунок и принялась его рассматривать. Ее вновь поразила фотографическая память девочки. Та не упустила ни одной важной детали. Присутствовали даже ее собственные кровавые следы.

– Я думала над этим, – сказала Ванья Себастиану, кивая на лист бумаги. – Пожалуй, мы должны считать рисунки уликой.

– Конечно.

– Тогда мне надо забрать их с собой.

– Конечно, забирай.

Себастиан отпустил плечо Марии и обратился к Николь:

– Пойдем, попробуем немного подумать о чем-нибудь другом.

Он взял ее на руки и понес в гостиную.

– Ты поможешь мне включить телевизор. Наверное, там идет что-нибудь, что нам захочется посмотреть, – сказал он Николь и крепко обнял ее. Ванья наблюдала, как они уходили. Руки Николь обвивались вокруг его шеи.

Возможно, потому что она только что с ним столкнулась, или из-за того, как Николь обнимала Себастиана. Ей вспомнился Вальдемар.

Человек, которого она когда-то обнимала так же.

Тир оказался меньше того, где они обычно встречались в Стокгольме, но чего, собственно, можно было ожидать от этого места? Пять кабинок в ряд, пять мишеней в половину силуэта человека – на расстоянии двенадцати метров. Все помещение отделано светлым деревом, что наводило на мысль о гигантской сауне с вмонтированными в потолок люминесцентными трубками. Начальник отделения проинформировал их о рутинных вещах и правилах техники безопасности, положил необходимое оборудование в кабинки и ушел. Металлическая дверь у них за спиной захлопнулась.

– Не сделать ли нам это немного увлекательнее? – спросила Йеннифер, направляясь, чтобы принести им висевшие на перекладине наушники. – Три магазина, тот, у кого получится худший выстрел, проиграл.

– На что спорим? – с улыбкой поинтересовался Билли.

– На сотню.

Она вернулась и протянула Билли желтые закрытые наушники.

– Принято.

Билли надел наушники, вошел в маленькую кабинку и взял пистолет. Достал из лежащего справа ящичка один из магазинов и зарядил оружие. Когда он услышал маленький щелчок, подтверждавший, что магазин встал на место, по всему телу пробежала приятная дрожь, и он отвел затвор до конца и отпустил.

Он держит заряженное оружие.

Смертоносное оружие.

Йеннифер уже начала стрелять. Приглушенно он слышал, как она в спокойном темпе делает выстрел за выстрелом. Он бросил взгляд на ее мишень. Каждая пуля ложилась во внутренний кружок. Впрочем, достаточно на секунду утратить концентрацию. Единственная пуля отклонится – и ты проиграл.

Билли занял позицию, поднял пистолет и сделал первый выстрел. Идеальное попадание. Повторяя процедуру, он в быстром темпе отстрелял оставшиеся одиннадцать патронов. Потом опустил пистолет, вынул пустой магазин и заменил его полным из ящичка.

Отвести затвор, позиция, поднять оружие.

После четвертого выстрела Билли заметил, как у него заработал мозг. Концентрации он не потерял. Даже напротив. Казалось, будто он переносится вперед, подходит ближе. Видит цель более отчетливо, будто все перешло в формат HD, цель видна идеально, но вместе с тем она изменилась.

Чарльз Седерквист, освещенный прожекторами зависшего над ним вертолета.

Окровавленный и обессиленный после крушения машины.

Билли выстрелил.

Первая пуля попала Седерквисту в грудь. Круглое кровавое пятно на рубашке, которое быстро разрослось и стало бесформенным. Вторая пуля прямо в красноту. Больше крови. Но Чарльз Седерквист по-прежнему стоит. Пули в сердце должны были убить его, но он стоит на месте. Билли продолжил стрельбу. Еще шесть пуль вонзились в грудь, и рубашка настолько пропиталась кровью, что начало капать на землю.

Наконец Седерквист рухнул.

Билли опустил пистолет.

Едва дыша. В сильнейшем напряжении.

Он опять был в кабине. Расстояние снова двенадцать метров. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул через рот, сердцебиение постепенно выровнялось. Билли снова глубоко вдохнул, почувствовал, как опустились плечи, и привычными движениями заменил магазин.

Отвести затвор, позиция, поднять оружие.

На этот раз мишень изменилась сразу, как только он прицелился. Человек. Обычно его фантазии обращались либо к Седерквисту, либо к Эдварду Хинде – к людям, которых он действительно убил, но сейчас перед ним стоял кто-то другой. Кто именно, он не знал.

Ему было безразлично.

Он выстрелил.