Немая

– Твоих рук дело? – спросил. Киваю, что ж очевидное отрицать. Боярин же из-за пояса достал кошель и на стол бросил. – За работу твою, мастерица!

Звякнуло достойно. Только золотые монетки такой звук издают. Числом не менее пяти. Ещё раз приседаю в низком реверансе. На сей раз с благодарностью. А выпрямившись, показала на ещё одно платье.

– Не понимаю, – хмурится мужчина. – Скажи нормально!

– Дарья немая, государь, – объясняет ситуацию мужу боярыня, а потом ко мне обращается. – Это платье тоже могу забрать? – усердно киваю. – А то? – тонкий пальчик тычет в дальний угол, где приткнулся третий манекен.

Нет, качаю головой, а потом жестикулирую, объясняя причину. Ладонью вдоль лица провожу, морщусь и отмахиваюсь.

– Не к лицу будет? – переспрашивает мужчина, разгадав ребус моей пантомимы. Киваю усердно и улыбаюсь его догадливости. Но следующая фраза обращена уже не ко мне: – Забавная какая, – говорит он Анне и берет её за руку. – Домой пора, матушка. Загостилась ты здесь. Грег уже тревожиться начал и гридня за мной послал, боясь ослушаться твоего приказа не беспокоить. Не бывало такого.

– Прости окаянную, государь мой. И впрямь времени счет потеряла. Хорошо здесь, спокойно. Суеты нет, Дарья молчит, но работу свою споро делает. Не прогневайся, но теперь я сюда часто наезжать стану.

– Да во благо, ладушка. Если тебе в радость, то чего ж мне противиться? Но предупреждай допрежь.

Боярыня голову склонила, выказывая покорность мужу, и пошла уже было за ним к выходу, но обернулась:

– Прощай, мастерица. Это всё, – она махнула в сторону одежды, в которой приехала, и на платье новое взглянула, – челядь заберёт.

Очередной реверанс на прощанье. А потом выдох: «Нифига себе! А что это было?». И ещё один вопрос в голове крутился с первой минуты, как боярина увидела: где я могла его видеть? Лицо, манера говорить и двигаться были очень знакомы. Но в то же время я понимала, что он совершенно чужой дядька. Словно память затуманило.

От размышлений отвлек цокот каблуков подбитых, и в дом вновь вошёл воин, боярыню охранявший.

– Царица приказала поутру забрать всё, что следует. Я повозку с рассветом пришлю. Готово будет?

Киваю растерянно, а сама едва челюсть от падения удерживаю. Кто царица? Боярыня вот эта, что платья у меня купила? А муж её, значит, царь? Граждане, да это же полный «Пииииииииииииииии!»

Я сидела, тупо уставившись в одну точку, дивясь собственной глупости. Все очевидно было, а я не признала. Профиль царя нашего Василия многократно на монетах видела. И царицу Анной зовут. Всё очевидно, но я не поняла.

Развязала кошель, желая ещё раз посмотреть на чеканный профиль самодержца, и на стол высыпалось семь золотых монет. Щедро!

Чтобы завтра не метаться кошкой угорелой, аккуратно расправила и сложила наряды царские, завязала в узел. Платье на манекене пока оставила, только накрыла чехлом, чтобы завтра не залапали руками грязными ткань нежную. А ещё достала с полки комплект спальный нестерпимо алого цвета, упаковала в мешочек шёлковый, обвязала лентами атласными. Пусть царская чета порадуется подарку.

– Что так поздно, Даша? – встретил меня вопросом дед. – Говорят, выезд царский у мастерской твоей стоял. Правда ли?

Новости с телеграфной быстротой по городу распространяются. Так оно и понятно: событий значительных мало, а тут целый царский выезд, да на нашей улице. Явление невероятное!

Покивала с улыбкой, подтверждая известие. И только было собралась переобуться, как со стороны кухни вошёл с самоваром в руках Ерофей.

– Здравствуй, невестушка! – легко поклонился мне жених. – А нас на праздники распустили. Гуляют студиозусы.

Глядя во все глаза на парня, с трудом удерживала отвисающую челюсть. Второй раз за вечер такое потрясение – это как-то слишком. Вспомнила я, где царя видела. По нашему дому уже который год шастала слегка уменьшенная и сильно помолодевшая копия Василия IV из рода Витославича. И опять всё на поверхности – и схожесть, и то, что парень Васильевич, и моя невнимательность.

С отчаянием посмотрела на чародея, пусть скажет, что у меня глюки на нервной почве. Но Осей и не думал успокаивать, напротив, подтвердил мою догадку, прошептав на ухо:

– Позже поговорим. – А потом нарочито громко и строго спросил: – Ужин в этом доме сегодня будет? 

Как же хорошо, что я упросила Душана к нам переехать, а дед на это «добро» дал. Нет нужды постоянно отвлекаться на хлопоты домашние, ежедневно голову ломать над извечной женской проблемой «что приготовить?». Домовой был работящий, смекалистый и инициативный. В первые же дни расспросил нас с Осеем, чем мы завтракать любим и что на ужин предпочитаем. Подсмотрел, дотошно выспросил и запомнил, как готовятся диковинные кушанья типа пиццы, супа-пюре из тыквы на сливках, фаршированных перцев и прочие изыски, рецепты которых застряли в моей памяти намертво.