Неман! Неман! Я — Дунай!

Эти мысли ни на минуту не покидали меня. Решил еще раз вызвать своего помощника по снабжению и ремонту инженер-майора Гринченко.

А. А. Гринченко (фото 1945 г.)

Надо сказать, поначалу, когда Гринченко перевели в наш отдел, я словно бы разочаровался в нем, хотя сам ходатайствовал об этом переводе. Свои прямые обязанности он исполнял будто и добросовестно, но без особой инициативы, без огонька, что ли… К жизни отдела Гринченко тоже вроде бы оставался равнодушен, товарищей сторонился. А в нашем отделе давно существовали совсем иные традиции. Я уже стал подумывать: «Может, не по душе инженеру новая должность?» Но тут я был совершенно неправ. Пока Алексей Алексеевич вникал в работу отдела, пока по-настоящему не освоился с новой должностью (а она была не из легких), пока близко не узнал своих товарищей по работе, он действительно держался как-то в стороне от всех и от всего. Но прошло немного времени, и Гринченко незаметно стал душой коллектива. Веселый, жизнерадостный, изобретательный, он не только прекрасно справлялся со своими обязанностями, но выполнял их, я бы сказал, как-то особенно лихо, с блеском. А своим отношением к трудностям напоминал мне полковника Козачка: трудности не пугали, а, скорее, вдохновляли инженер-майора. Мне порой даже казалось — исчезни разом все трудности, Гринченко сникнет.

И уж совершенно был я неправ, когда посчитал майора Гринченко малоинициативным командиром. Его инициативы хватило бы на троих. Вот и теперь, когда вырисовалось весьма неприглядное положение со средствами связи, я решил еще раз посоветоваться с Гринченко, в надежде, что он сумеет найти какой-нибудь выход.

— Что будем делать, Алексей Алексеевич? Обещают что-нибудь снабженцы?

— Ничего утешительного, товарищ полковник. Если говорить откровенно, то надежды мало. Это точно.

— Надо же что-то делать. Мотоциклов нет. Кабеля нет. Линейные надсмотрщики изолируют сростки кабеля газетами и тряпками! В частях забыли, как выглядит изоляционная лента. С радиостанциями и питанием к ним тоже не лучше…

Алексей Алексеевич рассеянно слушает меня (все, что я говорю, для него не новость), потом начинает смущенно улыбаться:

— Знаете что, товарищ полковник, давайте рискнем?

Ага, думаю, кажется, входит в азарт, это уже хорошо. И я решил подзадорить своего помощника:

— А чем мы, собственно говоря, можем рискнуть?

— Риск, конечно, есть риск… Но что остается еще делать? — тянет Гринченко.

— Готов рискнуть чем угодно! — здесь уже, кажется, я сам начал входить в азарт.

— Пошлите меня в Москву. Ей-богу, кое-что привезу, — выпаливает он.

Скажи это кто-то другой, меня бы наверняка разочаровало такое предложение. Многим казалось, что в Москве только и ждут, чтобы удовлетворить наши заявки, что снабженцы в Москве — добрые дяди, а наши фронтовые — лютые вороги. Нет, я понимал, что трудности снабжения вызваны объективными причинами, а не только нерасторопностью армейских или фронтовых снабженцев. Но в выдающиеся способности майора Гринченко я верил, как фаталист.

— Что ж, Алексей Алексеевич, это, пожалуй, идея! Конечно, на таком деле я могу заработать выговор, а возможно, и больше…

— Возможно, и больше, — утешает Гринченко. — Начальство не очень любит, когда обращаются через его голову.

— Знаю, и все равно готов понести любое наказание — лишь бы получить мотоциклы, кабель, радиостанции и злополучную изоляционную ленту. Только вы уж давайте начистоту: надеетесь привезти?..

— Надеюсь, товарищ полковник.

— Тогда счастливо!

Через несколько дней Алексей Алексеевич сообщил телеграммой, что достал десять мотоциклов, около трехсот километров телефонного кабеля, свыше ста кругов изоляционной ленты, несколько переносных радиостанций, телефонные аппараты и другое имущество.

Когда утих мой первый восторг, пришло место беспокойству. Гринченко достал имущество — хорошо. Но это еще полдела. Если груз пойдет по железной дороге, когда он попадет к нам? Этот вопрос не показался мне праздным. Но я, видимо, не до конца постиг способности своего подчиненного. Гринченко ухитрился разыскать в Москве автомашины, которые отправлялись в наш армейский автобат, ускорил их отправку и появился через десять дней со своим драгоценным грузом.

Незадолго перед тем вызвал меня генерал-майор Лукьянченко. Встретил на редкость сурово.

— Почему не работает связь? С утра не могу переговорить ни с одной дивизией… В чем дело?

— Товарищ генерал! Как раз перед вашим вызовом все проверил, связь с дивизиями работает нормально.

— Может быть, может быть, — неопределенно произнес начальник штаба. — В таком случае, садитесь и проверяйте при мне.

На коммутаторе дежурила одна из лучших связисток — парфинская телефонистка Полина Сысоева. Вызываю станцию:

— Поля! Давай по очереди всех командиров дивизий.

Не прошло и получаса, как Лукьянченко переговорил со всеми.

— Убедились, что все в порядке, товарищ генерал?

— Это просто случайно, наверное потому, что вы здесь, — улыбаясь, ответил он. — Ну, хорошо. Только имейте в виду, завтра к нам приезжает Мехлис.