Неман! Неман! Я — Дунай!

Прихватив пленных, группа Богатова догнала работавших впереди товарищей и помогла им в срок проложить кабель. При обыске у одного из офицеров обнаружили карту с дислокацией штабов окруженной группировки. Эти данные были очень важны для нашего командования.

За отличное выполнение боевого задания и захват важных оперативных документов лейтенант Богатов и его связисты были представлены к правительственным наградам.

* * *

Чтобы избежать напрасного кровопролития, советское командование предъявило командованию окруженных немецко-фашистских войск ультиматум о капитуляции.

8 февраля в течение двух часов окопные звуковещательные станции передавали сообщение о предстоящем переходе парламентеров с ультиматумом командования Советской Армии.

В расположение гитлеровских войск направлялась группа офицеров во главе с подполковником Савельевым. Вскоре немецкое радио сообщило, что текст ультиматума принят и изучается. Наши парламентеры благополучно вернулись.

В течение суток царило затишье… Ответа на ультиматум не поступило. 9 февраля неприятель предпринял попытку вырваться из окружения.

Вновь начались тяжелые бои.

Отбивая ожесточенные контратаки врага на одних направлениях и наступая на других, наша армия, произведя перегруппировку, продолжала уничтожать окруженных гитлеровцев в районе Стеблево, Шандеровка. В эти горячие дни к нам прибыла 202-я стрелковая дивизия, немедленно вступившая в бой.

Управление войсками осуществлялось в тот период с двух пунктов: оперативной группой командарма (ВПУ), которая находилась в Джурженцах, и с КП, располагавшегося в Бараньем Поле. Чтобы сделать устойчивой проводную связь между командным пунктом и ВПУ армии, связисты быстро восстановили две постоянные линии: на участке Баранье Поле, Медвин, Лисянка, Джурженцы и на участке Баранье Поле, Медвин, Щербашенцы, Джурженцы. Одна из них могла быть обходным направлением. И это вскоре оправдало себя.

Критическое положение создалось 11–12 февраля, когда гитлеровцы предприняли отчаянную попытку деблокировать свою окруженную группировку. Из районов Ризино и Ерки, со стороны внешнего фронта, восемь немецких танковых дивизий и шесть пехотных ценой больших потерь сумели прорвать фронт и пробились в район Лисянки. Одновременно из района Стеблево окруженные соединения противника нанесли мощный удар по нашим войскам внутреннего фронта и пробились в район Шандеровки. Коридор между двумя фронтами достигал в этом районе 10–12, а на отдельных участках 6–8 километров.

Но даже когда противник захватил Лисянку и перерезал магистраль на участке Лисянка — Медвин, то и в этих условиях штаб нашей армии не потерял проводной связи с ВПУ и подчиненными войсками: удалось использовать направление, которое проходило через Щербашенцы.

С 10 по 12 февраля войска 27-й армии отбивали на правом фланге в районе Шандерсвка, Стеблево непрерывные атаки пехоты и танков противника, пытавшегося прорваться через шандеровский коридор и соединиться со своими частями, наступавшими из района Франковки и Бужанки. В это время радиостанции противника работали уже через голову наших войск.

В столь напряженный момент нужно было во что бы то ни стало парализовать управление противника, и мы начали забивать его радиостанции. На ряде частот результаты забивки оказывались столь эффективными, что немецкие радиостанции полностью прекращали работу. Правда, и нам пришлось на этом участке перейти в основном на проводную связь, прокладывать новые линии (почти все армейские и дивизионные радиостанции использовались для создания радиопомех).

Положение со средствами связи ухудшалось с каждым днем. Выходили из строя радиостанции, на исходе было анодное питание, особенно плохо обстояло с кабелем. В метель и снегопад свои же танки и автотранспорт нередко обрывали линии, ломали в темноте шестовку. А какой ущерб причинял артиллерийско-минометный огонь противника! Потребовалось срочно увеличить число контрольно-телефонных постов. На наиболее уязвимых участках создали аварийные команды. Усилили охрану и патрулирование линий.

А бои становились все ожесточеннее.

* * *

14 февраля на наш командный пункт в Бараньем Поле прибыла оперативная группа фронта. Теперь уже телефонные каналы между КП и нашим ВПУ не удовлетворяли резко возросших потребностей в связи.

— Мне здесь делать больше нечего, товарищ Агафонов. Сижу без связи. Поедем к командующему в Джурженцы, — говорит по телефону генерал Лукьянченко.

— Я готов, товарищ генерал.

— Только как будем добираться? На машине, пожалуй, не проскочим. Надо достать лошадей.

— Через двадцать минут будут две верховые лошади с коноводом.

— Жду.

Ночь безлунная и беззвездная. Темное небо висит над головой. От снега светло, но дороги не видно — все замело. Вначале по брюхо в снегу оказалась моя лошадь. Потом с трудом выкарабкался Лукьянченко.

— Давайте я поеду впереди… — предлагает коновод.

— Давай, — покровительственно разрешает начальник штаба. — А то вот мы с полковником малость отвыкли от кавалерии.

— В такую ночь не в седле мотаться, а портянки бы сушить в теплом месте, — бросаю я на ходу.