Немеренные версты (записки комдива)

Кравченко тут же познакомил меня с полковником в кавалерийской форме — Афанасием Никитичем Слышкиным, только что назначенным командиром по существу заново возрожденной 15-й стрелковой Сивашской дивизии. Ее прежний командир генерал-майор Николай Никандрович Белов героически погиб в боях под Уманью.

Мне и Бугаенко очень хотелось получить назначение в одно соединение, чтобы вместе продолжать боевую службу, но наши попытки добиться этого оказались напрасными. Бугаенко был назначен заместителем начальника штаба по тылу в 47-ю танковую бригаду.

Когда я получил назначение в 15-ю Сивашскую, ее переформирование уже подходило к концу. До возвращения дивизии на фронт успел близко познакомиться с командирами полков капитаном Даниилом Игнатьевичем Давискибой, майором Тимофеем Калиновичем Шкрылевым, начальником инженерной службы дивизии Геронтием Николаевичем Шенгелия, начальником разведки капитаном Сергеем Дмитриевичем Лаврентьевым, начальником политотдела дивизии полковым комиссаром Вячеславом Григорьевичем Рунге.

В новые бои дивизия вступила в сентябре. В кровопролитных сражениях с немецко-фашистскими полчищами на Днепре, в топях реки Самары, под Казачьим Гаем, балкой Водяной, Раздорами, Артемовском и другими городами и населенными пунктами Донбасса сивашцы мужественно и стойко защищали каждую пядь советской земли, проявляли образцы невиданного героизма. Из грозных испытаний тех дней бойцы и командиры вышли еще более окрепшими, приобрели боевой опыт, умение использовать боевую технику и оружие. Героические подвиги воинов дивизии политруков А. Травина, Н. Петриченко, И. Горелика, командира батальона В. Сержанина, лейтенанта Ф. Лехницкого, медсестер В. Дацюк, Н. Суховаровой остались в памяти навсегда.

Личная смелость, самоотверженность абсолютного большинства воинов в немалой степени способствовали тому, что на отдельных рубежах дивизии удавалось сутками задерживать численно превосходящие, оснащенные новейшей боевой техникой вражеские силы.

Подходил к концу сорок первый год, неимоверно трудный и тяжелый. Первой наиболее радостной и важной вестью для всех сивашцев в те дни было сообщение о начале разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Сознание того, что Москва выстояла перед грозными силами врага и что там, в снегах Подмосковья, фашистские полчища повернули вспять, еще больше укрепляло веру в то, что в конце концов враг будет разбит, что победит наше правое дело.

В среде воинов-ветеранов по сей день бытует присловье: «Сорок первый год был трудным, но он многому научил нас. И прежде всего массовому героизму. Без героических усилий Красной Армии и всего нашего народа, проявленных в сорок первом году, не было бы победного сорок пятого».

И это правильно. Мужество и отвага года сорок первого были прологом грядущей, хотя тогда еще очень далекой Победы.

1942

Новое назначение

Первые дни марта сорок второго года были очень холодными. Потом немного потеплело, пошел жесткий, словно рисовая крупа, снег. По ночам дул сильный степной ветер.

Контрнаступление Красной Армии под Москвой и Ростовом принудило фашистское командование несколько ослабить свой натиск на юге. Воспользовавшись этим, командование фронта вывело Сивашскую дивизию во второй эшелон в район Лисичанска. Полки приступили к оборудованию участка второй полосы обороны. Вражеская авиация в ясную погоду периодически бомбила Лисичанск и его окрестности, но для измотанных в осенне-зимних боях воинов это был все же отдых.

Во втором эшелоне снабжение продовольствием было значительно хуже, чем на передовой. Хозяйственники не привозили в дивизию и половины потребного количества продуктов.

При отступлении многие предприимчивые старшины подразделений находили возможность пополнять запасы продовольствия за счет «самозаготовок». Теперь же, когда фронт несколько стабилизировался, «самозаготовкам» пришел конец.

Да и много ли можно было заготовить в шахтерских поселках и расположенных вблизи угольных шахт деревнях?

В этих условиях мне пришлось часто приходить к командиру дивизии полковнику Слышкину и подробно докладывать о положении дел. Афанасий Никитич молча выслушивал мои нужды, но тут же ставил не менее трудные задачи.

В принципе мне нравилась служба в должности начальника отделения штаба дивизии. Свои обязанности, по мнению комдива, выполнял неплохо. Но не только по образованию, и душой я все же был строевым командиром и постоянно думал о том, что мог бы быть более полезным на строевой службе. Не раз обращался к полковнику Слышкину с просьбой о переводе в полк на любую командную должность.

Старый кадровый командир, умный и проницательный человек, Афанасий Никитич прекрасно понимал обоснованность моей просьбы, считал ее вполне справедливой, но удовлетворить не торопился. Его тоже можно было понять: не так-то легко подыскать опытного командира, способного возглавить службу тыла в столь трудную пору.

— В полк я тебя пошлю, Владимир Николаевич, — всякий раз говорил комдив. — Только не торопи меня ради бога. Сам понимаешь, лишь бы кого на твою теперешнюю должность не назначишь.