Немертвый в саду добра и зла

— Эй, Кист, — сказала она, прервав его разглагольствования по поводу того, что Дэнни не умеет выбирать грибы, — планы меняются. Арт подкинул кучу бумаг, которые нужно разгрести. Я не появлюсь дома до рассвета.

— Опять?

— Опять? — передразнила она, теребя в руках цветную ручку, пока не поняла, что это выдает ее настроение и бросила ее на стол. — Господи, Кистен. Ты так сказал, будто это происходит каждую ночь.

Кистен вздохнул.

— Оставь эту бумажную работу на завтра, любимая. Не понимаю, чего ты так надрываешь свою задницу. Пока Умница Арти сидит у тебя на шее, ты с места не сдвинешься.

— Так и есть, — ответила она, чувствуя как горячая волна залила лицо, и не это было не от чили, вкус которого обжигал ее язык. Отодвинув от себя тарелку, она осталась сидеть, расслабленно расставив ноги и откинувшись на спинку кресла, когда больше всего ей хотелось двинуть кому-нибудь со всей силы. Привычка медитировать, приобретенная вместе с навыками боевых искусств, до сих пор помогала сохранять самоконтроль, который был ей необходим не только при работе.

— Ты знала, что это за система, когда устраивалась на работу, — уговаривал он, Айви потянула рукава своего плотно облегающего пуловера от локтей к запястьям, скрывая еле различимые шрамы. Она буквально чувствовала, как Арт пересекает комнату и от адреналина засосало под ложечкой.

«Можно сбежать», — сказала она себе, но на самом деле она знала, что это Арт стал причиной ее волнения, а не шанс выбраться из офиса.

— Почему, как ты думаешь, я согласился работать на Пискари, а не на О.В.? — Кистен говорил те же слова, которые она уже слышала раньше много раз. — Дай ему то, что он хочет, — он рассмеялся. — Черт, это было бы здорово: ты приходишь домой и хочешь посмотреть кино, а не выпить меня досуха.

Потянувшись к столу, она допила свою воду и тщательно вытерла уголок рта мизинцем. Ей было известно, что политика — это ад, она выросла в нем, но это не означало, что ей нравилось это общество, она была вынуждена работать в обусловленных им рамках. Она видела, как это прикончило жизнь ее матери, наблюдала, как теперь это разъедает ее отца, постепенно убивая его. Этот путь был единственным открытым для нее. И она была хороша в этом. Очень хороша. И это беспокоило ее больше всего.

Айви напряглась, почувствовав, как карие глаза Арта начали сверлить ее затылок. Неживые вампиры поглядывали на нее с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, так что ей было знакомо это чувство.

— Я думаю, вы с Пискари застряли в решении своей проблемы чисто в стоматологическом плане, — с сарказмом произнесла она. — Его зубы в твоей шее.

— Ха-ха, очень смешно, — ответил Кистен, но от его шуточек легче не становилось.

— Мне нравится то, что я делаю, — сказала она, поднимая руку на стук в открытую дверь. Она даже не обернулась, почувствовав эротически стимулирующий аромат неживого вампира на ее пороге. — Я чертовски хороша в этом, — добавила она, желая напомнить Арту, что именно благодаря ей, они продвинули его допустимый коэффициент раскрываемости смертей за последние шесть месяцев. — По крайней мере, я не зарабатываю себе на жизнь, разнося пиццу.

— Айви, это нечестно.

Это был удар ниже пояса, но Арт наблюдал за ней, а это могло лишить присутствия духа кого угодно. За шесть месяцев совместной работы он узнал ее характер, научился читать пульс и типы дыхания, как раз то, что выдавало ее напряжение. Теперь он начал использовать эту информацию в свою пользу, превращая ее жизнь в ад. Это не значит, что он не был привлекательным. Господи, все они были привлекательными, но он сидел за одним и тем же столом уже более тридцати лет. Его отсутствие амбиций не умаляло ее стремления впиться в его яремную вену, пойдя на поводу у инстинктов, но мысли об этом вызывали отвращение.

Хуже того, придя домой она впервые осознала, что ее мучает жажда крови, плюс ко всему ее дожидался Пискари, вероятно, это он, мастер-вампир позаботился об ее сотрудничестве с Артом, зная, что она будет возражать, а Арт — настаивать. В конечном итоге, возвращаясь домой, она испытывает голод из-за маленького скачка давления. Плачевность ситуация состояла в том, что она не была до конца уверенна в причине ее противостояния Арту, может он ей просто не нравился, или она сходила с ума от ожидания, не зная будет ли это Пискари, Кистен, либо оба варианта, успокаивала она саму себя.

Но она не имела права из-за своих слабостей рявкать на Кистена.

— Извини, — сказала она в повисшей тишине.

Голос Кистена был мягким, прощающим, будто он знал, как тяжело ей справляться с Артом.

— Тебе нужно идти, любимая? — спросил он с противным акцентом. И все-таки, кого же он строил из себя?

— Да. — Кистен молчал, и она добавила, — увидимся вечером. Странное ощущение сдавливало глотку, и потребность физически коснуться кого-нибудь плотно засела внутри нее. Это был первый этап накрывавшей ее жажды крови, и становилось неважно, кто ее утолит — Кистен или Арт. Арт вполне может использовать это для своей выгоды.