Читаем Немецкая идеология полностью

Немецкая идеология

Святой Санчо.

«Критик есть истинный вождь массы… Он – ее государь и полководец в освободительной войне против эгоизма» («Книга», стр. 187).

Святой Бруно.

«Макс Штирнер – вождь и полководец крестоносцев» (против Критики). «В то же время он самый доблестный и мужественный из всех борцов» (Виганд, стр. 124) ^{313}

Святой Санчо.

«Теперь мы переходим к тому, чтобы отдать политический и социальный либерализм на суд гуманного или критического либерализма» (т.е. критической критики) («Книга», стр. 163).

Святой Бруно.

«Перед Единственным и его собственностью падает политическийлиберал, желающий сломить своеволие, и социальныйлиберал, желающий разрушить собственность. Они падают под критическим» (т.е. украденным у Критики) «ножом Единственного» (Виганд, стр. 124).

Святой Санчо.

«От Критики не ограждена ни одна мысль, потому что Критика есть сам мыслящий дух… Критика или, вернее, Он» (т.е. святой Бруно) («Книга», стр. 195, 199).

Святой Бруно(перебивает его, с реверансами).

«Только критическийлиберал… не падает перед Критикой, потому что Он сам– критик» (Виганд, стр. 124).

Святой Санчо.

«Критика, и только Критика, стоит на высоте эпохи… Среди социальных теорий Критика, бесспорно, является наисовершеннейшей… В ней достигает своего чистейшего выражения христианский принцип любви, истинный социальный принцип, в ней делается последний возможный эксперимент, чтобы освободить людей от исключительности, от взаимоотталкивания: это – борьба против эгоизма в ее наипростейшей и поэтому самой жесткойформе» («Книга», стр. 177).

Святой Бруно.

«Это Я есть… завершение и кульминационный пунктминувшей исторической эпохи. Единственный, это – последнее убежище в старом мире, последний уголок, из которого старый мир может производить свои нападения» на критическую Критику… «Это Я есть возведенный в высшую степень, самый властный и могучий эгоизм старого мира» (т.е. христианства)… «Это Я есть субстанция в ее самой жесткой жесткости» (Виганд, стр. 124).

После этого задушевного диалога оба великих отца церкви закрывают собор. Затем они молча пожимают друг другу руки. Единственный «забывает самого себя в сладостном самозабвении», без того, однако, чтобы «растаять окончательно». Критик же трижды «улыбается», а затем, «уверенный в победе, неудержимо и победоносно идет своим путем».