Немецкая карта

Перед этим я решил позавтракать. Раздался телефонный звонок. То, что случилось дальше, было просто невероятным. На другом конце провода раздался немного искаженный голос генерального инспектора. «Господин Комосса, — сказал он, — случилось что–то ужасное — у меня грипп и высокая температура, нам необходимо отменить поездку в Испанию!» Я не знал, сказать ли ему, что я тоже болен, или нет. Все же я ему этого не сказал. То, что происходило дальше, можно назвать организационной рутиной, которую пришлось улаживать с высокой температурой. Была лишь одна проблема, которой я как раз и опасался: испанская сторона не приняла болезнь генерального инспектора и его адъютанта всерьез. Тут же возникли дипломатические сложности. Несомненно, испанцы знали, что немецкое правительство, прямо скажем, без энтузиазма относится к поездке в Испанию с целью решения военных вопросов. Однако отменить подобный визит в день вылета было, несомненно, крайне странно. Хотя генерал и я были действительно очень больны… но верить нам никто не хотел.

После этого в рабочем порядке я попытался устранить все возможные предположения, что визит был отменен по политическим причинам. Это мне удалось, правда, только тогда, когда я смог сообщить испанскому послу, что новый генеральный инспектор после вступления в должность совершит свой первый заграничный визит именно в Испанию. Это было, конечно, необычно, так как противоречило всем сложившимся традициям. Новый генеральный инспектор после вступления в должность всегда сначала направлялся в США или Францию, затем в Великобританию, а уж затем во все другие страны НАТО. Тем не менее, согласно протоколу, четкой последовательности визитов не было. В этом вопросе, в качестве адъютанта генерального инспектора, я имел возможность выбирать страны для посещения, исходя из своих собственных решений. После несостоявшейся поездки генерала де Мезьера в Испанию я использовал все предоставленные мне возможности, чтобы в итоге у нового генерального инспектора адмирала Циммермана не осталось другого выбора, иначе как одобрить визит. Я мог его убедить в том, что любое другое решение незамедлительно приведет к осложнению дипломатических отношений. Однако было необходимо, чтобы в данном вопросе бундесвер не оказывал никакого давления. Адмирал Циммерман принял решение: «Господин полковник, мы летим в Испанию! Только следите за тем, чтобы мы не встретились с Франко».

Эта поездка была особенным событием. Она началась в Мадриде и продолжилась в Сантьяго–де–Компостела и замке Алькасар. После приземления в отеле мы получили приглашение немецкого посла на встречу, посвященную приему гостей из Бонна. Мы поехали маленькой группой: генеральный инспектор с женой, вице–адмирал Требеш и я. Во время приема отношение к нам было дружелюбным, даже сердечным. Вскоре я был уже окружен испанскими генералами, которые немного говорили по–немецки и делали это с нескрываемым удовольствием. Стройный высокий генерал с особым интересом рассматривал мои награды на форме. Помимо креста за заслуги перед ФРГ, его сильно заинтересовали мои награды со Второй мировой войны. Испанские офицеры в моем возрасте имели, как и я, опыт ведения боевых действий в Советском Союзе. Они входили в состав «Голубой дивизии», которую генералиссимус Франко отправил на помощь немецкому вермахту на востоке в качестве благодарности за участие немецкого легиона «Кондор» в Гражданской войне в Испании.

Мы обменялись воспоминаниями. «Да, — сказал мой собеседник, — у меня такие же награды, как у и вас, вплоть до серебряного знака отличия за участие в рукопашном бою. Я ношу награды на форме, но не здесь, на немецкой территории, в посольстве Германии». Он заметил удивление в моем взгляде. Он думал, что я должен его понять. Он носил награды в том виде, в каком они были вручены ему еще в 1944  г.

На следующий вечер нас в качестве гостей принимали в министерстве обороны Испании. Мой собеседник из немецкого посольства радостно поприветствовал меня как старого друга. Он показал на свою грудь и орденскую колодку, на которой, помимо испанских наград, также были и немецкие. На левом нагрудном кармане кителя висел Железный крест первого класса в своем первоначальном виде, а под ним — серебряный общий штурмовой знак.