Немецкая карта

Уже летом 2004  г. в Главном штабе армии США в Европе в Гейдельберге началось планирование будущей передислокации американских служб из Германии в Польшу, вскоре после речи в Госларе. В мгновение ока Польша стала для Вашингтона более надежным партнером, чем Германия. Поляки поспешили выступить с предложениями и незамедлительно предложили свою военную помощь, в том числе в решении иракского конфликта. Несколько дней спустя первый польский батальон был готов к отправке в Ирак. В Европе еще не до конца поняли позицию немцев, а польские солдаты уже присоединились к американцам.

Вот так в Польше понимают политику. Америка вспомнила, что американцы и поляки, сегодня — товарищи по оружию в регионе Тигра и Евфрата, совсем недавно были союзниками в борьбе с Германией. И снова стали вспоминать восстание польской Армии Крайовой осенью 1944  г. в Варшаве, и об этом стали писать польские ежедневные газеты, чтобы освежить в памяти поляков братство по оружию во Второй мировой войне.

Федеральное правительство пыталось вдогонку событиям воздать особые почести участникам Варшавского восстания 1944  г., подчеркивая это сильнее, чем в прежние годы. Вообще — то удивительно, что страна восхваляет своего прежнего противника, который тайком, из подполья и из засады, в нарушение Женевской конвенции убивал солдат противника и при этом в большинстве случаев те, кто это делал, открыто оружие не носили.

Правительство Федеративной Республики Германии почтило память жертв из числа тогдашнего противника. Но память собственных солдат, погибших в эти дни в Варшаве, правительство Шрёдера никак не почтило. В похожей ситуации поляки повели бы себя иначе.

Чтобы исключить кривотолки, добавлю — никто не может запретить полякам чтить память их соотечественников, погибших по время Варшавского восстания. Это было мужественное восстание против вражеских оккупантов. Это была их национальная обязанность. Восставшие пожертвовали свои жизни за Родину и погибли, даже если они сражались в гражданской одежде, как солдаты их «внутреннего фронта», за свою Родину — Польшу. Для них, со всей очевидностью, немецкие оккупанты были ненавистным врагом, который оккупировал их страну. Даже если тогда были нарушены нормы международного права, моральное право было на стороне поляков, которые подняли восстание против немецких оккупантов. Однако, и этого нельзя отрицать, своей освободительной борьбой они нарушали нормы международного права. Польша была в беде!

С признательностью необходимо указать на то, что в прошлом столетии поворот в развитии Европы наступил благодаря Польше. И Венгрии.

Я вспоминаю один октябрьский день 1944  г., когда я шел по улицам Варшавы. Я был удивлен. Молодые, элегантные девушки разгуливали по бульвару, сидели в кафе, кокетливо скрестив ноги в красных кожаных сапогах, они смеялись и шутили и курили американские сигареты. Иногда в кафе заходил немецкий солдат. Польские девушки его не воспринимали, они смотрели как бы сквозь него. Это гордый и патриотически настроенный народ.

Случалось, что в такие дни в каком–нибудь варшавском кафе немецкий солдат вдруг падал и оставался лежать на полу, и никто не обращал на него внимания. Он был мертв. У него в спине еще торчал нож или шприц с ядом. Такие происшествия казались обычными в то время.

Но тогда была и другая Варшава. Я попал в разрушенные кварталы, покрытые камнями и кусками бетона. Однако большинство домов выдержали обстрел и остались стоять, сохранив стены первых этажей. На одной улице довольно большую ее часть я смог пройти под землей, переходя из подвала одного дома в другой, и был удивлен современными системами отопления, остатки которых пучками спутавшихся труб висели на стенах подвалов. Ничего подобного в Восточной Пруссии я раньше не видел. Я не ожидал увидеть в Польше такую современную технику.

В темном углу одного подвала, сидя на корточках, притаился мальчик. Ему было около 16 лет, а может быть, и 14. А может, уже и 18. Кто это мог сказать точно во время войны, в темном углу подвала… Его глаза были переполнены страхом, он весь как бы ушел в себя, старался сделаться как можно меньше и незаметнее. Обеими руками он вжимался в собственное колено.

«Встань!» — сказал я, и мальчик повиновался, казалось, он понимал по–немецки, он закрывал лицо, как будто хотел защититься от ожидаемого удара. «Подойди сюда!» — сказал я. Мальчик подошел и низко склонился к полу. «Господин офицер, — сбивчиво залепетал он, — пожалуйста, не стреляйте!»

Я и не думал этого делать. Это бедное существо, переполненное парализующим страхом, продолжало отвешивать мне поклоны.

«Пожалуйста, пожалуйста, пан», — умолял молодой поляк. Я жестом прервал его. «Здесь, в подвалах, есть еще польские солдаты?» — спросил я. Он резко покачал головой. «Нет–нет, — бормотал он, — здесь нет солдат, нет польских солдат. Ни одного! Никого!» Я протянул мальчику, который в этот момент мне показался все–таки скорее 14–летним, пачку сигарет «Реемтсма» с известным изображением солдата вермахта.

«Иди, иди, — сказал я, — убирайся побыстрее! Быстрее, быстрее!»