Немецкая мечта

Мать объяснила ей на немецком, что меня удивило обилие зайцев в черте города. У нас их можно увидеть только в зоопарках. Секретарша пояснила, что зайцы пришли в город, потому что люди наступают на территорию их обитания, вырубая леса и распахивая земли. Пока родители заносили в дом вещи, я попытался подойти к зверькам. Они не очень испугались меня, видно, что привыкли к людям, лишь, дёрнув длинными ушами, лениво отскочили на безопасное расстояние.

«Какая удивительная, добрая страна! – подумал я. – Здесь и дикие животные не боятся людей, живут с ними бок о бок, значит, чувствуют, что среди людей они в безопасности, значит, никто не обижает их». Мне представилась подобная картина у нас, вернее, у них, в России… У нас – это теперь здесь, в Германии… Мне представилось, как небритые мужики ханыжного вида, с сосредоточенно-суровыми лицами, с мешками в дрожащих от похмелья руках, подкрадываются к зайцам, сидящим в наших унылых, запущенных дворах. Зайцы опасливо косятся на этих подозрительных человеческих особей, нервно подрагивают ушами, готовые убежать, как только почувствуют опасность. Но люди – коварнее и опаснее, чем звери. Вот один из мужиков бросается плашмя на ближайшего зайца, набрасывает на него мешок. Заяц вздрагивает, пытаясь метнуться в сторону, однако мешок настигает его, и вот уже зверёк судорожно бьётся в руках охотника, а тот хрипло орёт своим приятелям:

– Есть, мужики, поймал!

Мне стало не по себе. С усилием я отогнал неприятное видение. К счастью, я в другой стране, среди других людей… и зайцев.

– Марк, ты где там? – донёсся до меня крик матери.

В самом деле, Бог с ними, зайцами, ещё насмотрюсь на них, раз уж они – обычное явление в Германии. Сейчас важнее – познакомиться с нашим новым домом, в котором нам предстоит жить, может, и не один год! В самом деле, хоть и предполагалось, что мы здесь – только на год, но я-то был уверен, что останусь в Германии навсегда!

Я поспешил в дом. Поскольку архитектура жилища повторяла неровности холма, внутренние помещения располагались на разных уровнях. Внизу – холл и кухня, из холла низенькая лестница вела на следующий уровень, где находились две спальни и ванная комната. Мебель везде была простая, приближённая к офисной, что придавало жилью несколько казённый вид, что-то среднее между офисом и гостиницей, но, после нашей типовой «совковой», мне она показалась верхом вкуса и элегантности.

С каким удовольствием я обживал свою комнату! Разобрал рюкзак, разложил в платяном шкафу одежду, заполнил тумбочку мелкими вещами и безделушками, которые я захватил из России на память…

Секретарша показала родителям, где что лежит и как всем этим пользоваться, затем обсудила с отцом какие-то рабочие моменты. После её ухода мы отправились на разведку в поисках продуктового магазина, который нашли в паре кварталов от нашего нового дома. Закупив продукты, вернулись домой. Мать приготовила первый на немецкой земле семейный ужин. Помню наше приподнятое настроение, оживлённые разговоры, планы, мечты… В столовой нашего нового дома стоял цветной телевизор. Пока мать убирала посуду и расставляла чашки для чая, я включил телевизор и стал щёлкать пультом, переключая программы. После нескольких голливудских фильмов и музыкальных шоу с жизнеутверждающими хитами типа «What is love» я наткнулся на местную программу новостей. Послушав пару минут, я не удержался от возгласа:

– Ма! Па! Я не понял… я в Германии или в Союзе?

– Что, малыш?

– У меня такое впечатление, что я сейчас слушаю программу «Время».

На меня нахлынули воспоминания из детства, когда каждый день, ровно в двадцать один час, мои родители прилипали к экрану нашего чёрно-белого телевизора, и до меня доносился хорошо поставленный, позитивный голос ведущего, вещающего о достижениях партии и правительства. Под его бравурные речи на экране сменялись кадры: колосящаяся пшеница, корабли полей – комбайны, заводские цеха и счастливые, улыбающиеся лица людей… В последнее время всё изменилось: под встревоженные напряжённые голоса дикторов с голубого экрана на нас лился негатив – документальные кадры сталинских лагерей – символа мрачного тоталитарного прошлого, и картины настоящего – многотысячные демонстрации, перекошенные от гнева и отчаяния лица… И ощущение безграничной свободы, свободы рабов, вырвавшихся из многолетнего заточения, свободы пьяной и опасной, похожей на готовую взорваться гранату в руках ребёнка, осчастливленного своей находкой… Как будто у нас, там – всё плохо, а у них, здесь – всё хорошо: стабильность, благополучие, уверенность в завтрашнем дне… То, что мы потеряли там – похоже, мы обретаем здесь!

Заснул я в своей новой комнате совершенно счастливый и успокоенный – теперь это мой дом, я – дома…