Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Отец уже много лет, с 1882 года, держал меня в курсе своих еще существующих деловых интересов в России и особенно любил рассказывать о своей прежней коммерческой деятельности, в сравнении с которой эту «штамповку сигарет» в Дрездене считал чем-то несерьезным.

При этом он не учитывал, что может тем самым сформировать в сыне, в котором сумел воспитать необыкновенное честолюбие, такое же скептическое отношение к его кругу деятельности.

Так и случилось: перед лицом соблазна я и в самом деле почувствовал себя пресыщенным своей работой в Дрездене. Мне казалось, что я достиг здесь всего, чего можно было достичь. Я был счастливо женат, был директором процветающего, причем крупнейшего в своей области предприятия в Германии, а кроме того, председателем Объединения немецких сигаретных фабрик. Чего я могу еще достичь здесь, в Дрездене, далеко не самом важном торговом центре, кроме того, что стану в обозримом будущем коммерции советником, спрашивал я себя. А эта перспектива была отнюдь не пределом моих честолюбивых мечтаний.

Деньги тоже были для меня не главной целью: отец и сестра привили мне определенное пренебрежение к деньгам как таковым. К тому же я уже считал себя состоятельным человеком. Честолюбие мое жаждало какого-то нового поприща с неясными, не вполне определенными целями.

Соблазн овладел мной во время поездки в Москву в августе 1888 года. Мой кузен Эрнст Шпис, которому отец доверил руководство «Товариществом Франца Рабенека» и который параллельно с другими, новыми областями коммерции занимался также хлопковым и вигоневым бизнесом ликвидированной фирмы «Штукен и Шпис» на свой, отдельный счет, пригласил меня в Москву.

Отец неохотно и не сразу дал свое согласие251. Он сделал это в расчете на то, что кузен прежде всего введет меня в «Товарищество Франца Рабенека». Однако его и моя надежда не оправдалась. Только летом 1890 года, когда в результате неожиданного поворота событий в Москве я все же оказался во главе этого общества, отец примирился с моим переездом в Россию.

В мае 1889 года мы с женой и двумя нашими детьми, Альбертом252 и Луизой, переехали в мой родной город, Москву.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МОСКВА. 1889–1902

45. Москва

Хотя я при переезде в Москву был уже вполне зрелым мужчиной и меня ждала там необыкновенно разносторонняя для моего возраста деятельность, теперь, трезво оглядываясь на свой московский период с 1889 по 1902 год, я могу рассматривать его не иначе как очередной учебный курс в университете, именуемом жизнью.

Как уже было сказано, Москва сначала принесла мне разочарование, связанное с тем, что мой кузен не торопился вводить меня в упомянутое общество, чуть ли не единственными акционерами которого были мой отец и Вильгельм Штукен.

46. Несколько слов об истории рабенековских красилен

Предметом коммерческой деятельности предприятия была в первую очередь ализариновая красильня в Болшеве под Москвой, которой блестяще руководил кузен Эрнст Шпис.

Считаю необходимым вкратце рассказать историю фабрики, поскольку она относится к старейшим предприятиям текстильной промышленности России.

В начале XIX века в Эльберфельде была ализариновая красильня, принадлежавшая семье Рабенек, продукция которой находила сбыт прежде всего в России. В 1825 году, во время великого английского торгового кризиса, который и без того губительно сказался на экономическом положении, Рабенеков постигло несчастье: весь их склад с пряжей в Петербурге был уничтожен страшным наводнением. Они вынуждены были прекратить платежи в Эльберфельде, а оба брата, Франц и Людвиг, уехали в Россию и в 1828 году открыли под Москвой, в деревне Болшево на реке Клязьме, новую красильню. Дела у них шли так хорошо, что уже через несколько лет они смогли выплатить все свои долги в Эльберфельде до последнего пфеннига253.

Еще через несколько лет братья расстались. Младший из них и более предприимчивый, Людвиг, открыл в 1831 году ниже по реке Клязьме, в Соболеве, свою фабрику, которая вскоре значительно превзошла Болшевскую красильню за счет расширения сферы производства. Там появились большая красильня для крашения ситца и набивочный цех, а потом еще ализариновая фабрика. Франц Рабенек остался верен кумачу254.

Фирма моего отца имела тесные деловые отношения с обеими фабриками Рабенеков. Она поставляла им марену или гарансин, получаемый из маренового корня краситель для крашения ализариновым цветом.