Немецкие шванки и народные книги XVI века

И когда они стояли так, негодяй со свирепым видом примчался обратно. Они закричали на него: «О злодей, что ты натворил, за что ты убил дворянина?» Он ответствовал: «Этот мерзавец покусился на мою жизнь, ибо возомнил найти у меня драгоценности. По мне лучше, что я убил его, чем он меня. Поэтому умолкните и не подымайте крика, я брошу тело в отхожую яму и тотчас ускачу прочь отсюда. А если кто о нем спросит, то скажите: отобедав, они вместе покинули дом, с той поры никто из нас их более не видал». В точности так злодей Андреан и поступил: бросил дворянина в выгребную яму и мчался днем и ночью, покуда не выбрался за пределы той земли, и нигде не смел остановиться. Он страшился, что снарядят за ним погоню и постигнет его кара за великое злодеяние, и поспешил в Венецию, и нанялся гребцом на галеру, и отплыл в Александрию, и едва он прибыл туда, как тотчас же отрекся от святой христианской веры. Негодяю жилось там привольно, он пребывал в уверенности, что злодеяние, свершенное им, останется безнаказанным. Умертви он хоть сто христиан, его там никто не покарал бы.

Когда это дело приключилось, Фортуната не было в Лондоне, он отправился по приказанию своего господина в некий город, прозывавшийся Сандувик,[59] где грузил товары Иеронима Роберти на судно. И когда он возвратился в Лондон, добросовестно исполнив дело, ему порученное, и прибыл в дом своего господина, то встретили и приветствовали его не так радушно, как прежде, и вдобавок показалось ему, что господин, друзья его, слуги и служанки не так веселы, как он их оставил, что его также глубоко опечалило. Он спросил домоправительницу, что приключилось в его отсутствие, отчего все домочадцы столь удручены. Старая, верная домоправительница и экономка, коей господин весьма дорожил, ответствовала ему: «Не предавайся унынию, Фортунат, нашему господину пришло письмо из Флоренции, что умер его вернейший друг, оттого он так и сокрушается. Хозяин не был ему близким родственником и поэтому не носит по нему траур. Но для него было бы лучше, если бы умер его брат, а не этот любимый друг». Фортунат удовольствовался этим, и не стал более расспрашивать, и также предался унынию.

И когда дворянин не пришел домой ночевать и не известил о том свою жену, она подивилась, но промолчала, но когда он не явился и утром, женщина отправила своего близкого родственника ко двору короля осведомиться о муже, не послал ли его король с поручением и где он теперь находится. Когда советники короля услыхали, что справляются о дворянине, они удивились, отчего он не явился ко двору. Эта весть достигла короля, и он повелел: «Ступайте тотчас к нему домой и удостоверьтесь, не похитил ли он сокровища». Ибо пришло королю на ум, что тот бежал, похитив драгоценности, и, хотя король почитал его человеком честным, тем не менее он заподозрил, что великое богатство сделало его мошенником. И выплыло это наружу, и всяк вопрошал другого, не ведает ли тот, куда подевался дворянин, однако никто о нем ничего не мог сказать. Король с великой поспешностью послал к нему домой, к жене, дабы допросили и разузнали, где драгоценности, и, хотя он благоволил к тому дворянину, все же велел дознаться прежде о драгоценностях, а потом о достойном муже, ибо воистину говорят, где речь заходит о деньгах, там всякая любовь кончается.

И когда женщину спросили, где ее муж и где драгоценности, она ответствовала: «Сегодня третий день, как я его не видела». — «Но что он сказал, когда поутру уходил из дому?» Женщина сказала: «Он собирался обедать вместе с флорентинцем и прислал некоего с печатью и ключами, дабы я послала ему драгоценности. Он будто пребывает в доме Иеронима Роберти, где имеется много роскошных драгоценностей, и они пожелали сравнить их друг с другом. И тогда я отвела его в нашу опочивальню и открыла сундук, к которому он принес ключи. Однако драгоценностей мы не нашли, и юноша удалился без них и весьма неохотно, умоляя меня поискать еще. Но мы так ничего и не нашли». Спросили они, нет ли у ее супруга какого особого тайника. Она сказала, что другого нет, ибо все, что было у мужа ценного — письма и печать, клал он в этот ларец. «Тут прежде стояла и шкатулка с драгоценностями, но их более здесь нет, если бы они были тут, я бы отослала их ему».