Немецкие шванки и народные книги XVI века

Жил некогда могущественный король, имя которого мне неизвестно, и была у него одна-единственная дочь. И дочь его была так неописуемо красива, что все, кто видел ее, почитали, что на белом свете не сыщешь никого и ничего прекраснее. Поэтому отец никак не хотел выдавать ее замуж, какие бы замечательные люди ни добивались ее руки; ему нравилось постоянно держать ее подле себя, как благородное зеркало; более того, стоило ей ненадолго с ним разлучиться, королю становилось плохо.

Но случилось так, что у юной королевны начала расти бородавка. Это опечалило ее настолько, что она слегла в постель, стала худеть и чахнуть и выглядела так плохо, что всем казалось, что она вот-вот отдаст богу душу. Король, увидев, какая беда приключилась с его любимой дочерью, сам чуть не умер от горя; он не переставая спрашивал у нее, чего ей не хватает, да кто ее обидел, да не захотелось ли ей наконец выйти замуж, потому что в последнем случае он ее немедленно выдаст за кого угодно, лишь бы она встала с постели и пришла в доброе расположение духа. Но королевна не откликалась и на это предложение, потому что считала его неприемлемым и боялась, что над нею будут смеяться. Она лишь просила отца не горевать так сильно.

А когда король понял, что ей становится все хуже и она угасает у него на глазах, он издал указ, согласно которому тот, кто сможет рассмешить королевскую дочь, получит ее в жены. И немало нашлось на это охотников, они прибывали ко двору со всякими потешными игрушками и приспособлениям, шутили и острили напропалую, но все их усилия оставались бесплодными. И вот появился во дворце красивый юноша, переодетый в женское платье и обладающий всевозможными женскими уменьями, как-то: прясть, шить, вязать и вышивать гладью, равно как и играть на арфе, скрипке, свирели и многих других изящных инструментах, а также и петь. Его привели в покои к королевне, и он сыграл ей на арфе. Королевскую дочь его музыка немного утешила, и она попросила юношу остаться с ней в спальне. Разумеется, она, как и все, принимала его за барышню. Красавчик принял приглашение и решил, что дела его идут на лад.

В скором времени новая фрейлина так полюбилась принцессе, что она пригласила ее не уходить и на ночь; когда же королевскую дочь начинала мучить бессонница, слух ее услаждали арфа и лютня. И все-таки принцесса ни разу не рассмеялась, как ни старался добрый молодец развеселить ее, а как именно он старался, сие мне неизвестно. И вот однажды, лежа подле принцессы, он спросил у нее, в чем причина ее неизбывной печали.

«Ах, — отвечала принцесса, — я никому на свете этого не открыла, даже отцу родному не открыла. Но от тебя, моя милая подружка, я ничего скрывать не стану. Узнай же, что несколько недель назад у меня на теле выскочила бородавка. И боюсь я, что она принесет мне беду, и вместе с тем понимаю, что это Господня кара, которой я, увы, более чем заслуживаю. Потому что отец мой не хотел выдавать меня замуж ни за кого, как бы достойны ни были люди, добивавшиеся моей руки; ему нравилось все время держать меня подле себя, как благородное зеркало. И я убеждена: потому-то Господь и наслал на меня эту кару. И хотя сейчас отец уже сам стремится выдать меня замуж, я ни за кого не пойду, потому что, найдя бородавку, любой человек начнет презирать меня и дурно со мной обращаться». И, вымолвив такое, принцесса жалобно заплакала.

Добрый молодец, продолжая выдавать себя за добрую девицу, принялся утешать королевну как умел и попросил у нее разрешения потрогать бородавку. Принцесса взяла его руку в свою и приложила к собственному телу. В душе добрый юноша не мог не рассмеяться, потому что столь большие волнения были вызваны столь ничтожной причиной. Но, решил он, настало самое время признаться принцессе в том, что покуда было от нее сокрыто. Он сказал ей, что только глупец мог бы осудить или запрезирать ее по такому жалкому поводу, что бородавка ее ничуть не портит и что лишь человек, сам покрытый бородавками с головы до ног, мог бы посмеяться над этою, к тому же одной-единственной. И, чтобы окончательно убедить принцессу, взял ее руку в свою и предложил удостовериться в том, что его собственная бородавка куда больше принцессиной. И ему было что показать.

И тут принцесса расхохоталась, поняв, что перед ней мужчина. Ее изумило и позабавило то, что ему удалось так долго изображать из себя барышню у них при дворе и даже у нее в постели, — и от этого она принялась смеяться все пуще и пуще, и звук ее смеха достиг покоев, где ночевали фрейлины. Юноша же, не медля ни мгновенья, вскочил с постели, бросился к королю и торжествующе объявил ему, что принцесса рассмеялась. Король не мог или не хотел нарушить данной им клятвы и выдал за доброго молодца свою дочь. Принцессе это пришлось по вкусу, и счастливая чета жила долго в полном согласии друг с дружкой.

7 Про обнаженную в Аугсбурге