Немезида

Это было сияющее бьющееся сердце всех человеческих устремлений, престол и место рождения расы, что подчинила себе Галактику. И столь грандиозны были его блеск и величие, что ничей голос не смел и надеяться охватить их при помощи одних только слов. Терра и её великолепие были драгоценным камнем в короне Империума, ярким и вечным.

И при всём при этом, в городе, что прикидывался материком, существовало бесчисленное множество комнат-призраков и секретных мест. Здесь имелись уголки, которых не достигал свет – и некоторые из них были созданы именно с этой целью.

Одна зала в пределах Внутреннего Дворца была известна как Завесы. Если бы кто-нибудь заглянул в чертежи тех дерзких мастеровых, что заложили первые камни колоссального города-государства, он не нашёл бы и следа комнаты или входов в неё. В сущности, такого места не существовало, и даже те, кто по необходимости знал о его реальности, не смогли бы точно указать его положение на карте. Если кто-то не мог найти Завесы, значит, ему этого и не полагалось.

В залу можно было попасть множеством способов, и тем, кто в ней собирался, могло быть известно об одном или двух из них. Скрытые проходы, таившиеся в тромплеях[10] Радужных Галерей; штольня за пленённым водопадом у Врат Аннапурны; тупиковый коридор неподалёку от Большого Планетария; Каприз Соломона и фиктивный выключатель в тёмно-синем лифте при Западной Смотровой Площадке – эти и другие, некоторыми из которых не пользовались столетиями. Те, кого созывали в  Завесы, попадали в лабиринт постоянно меняющихся коридоров, не поддающихся никаким попыткам картографирования. Сопровождающий интеллектуальный автомат отводил их в комнату, и никогда не использовал одну и ту же дорогу дважды. Единственным определённым фактом было то, что зала находилась наверху башни, одной из тысяч, что выстроились вдоль внутренних бастионов Дворца шеренгами часовых. Но даже это было предположением, опиравшимся на слабые отблески дневного света, которым дозволялось проникать сквозь плотные шторы, которые всегда закрывали большие овальные окна, расположенные по периметру комнаты. Некоторые подозревали, что свет мог быть обманом – фальшивкой, отфильтрованной сквозь хитроумное стекло, или даже стопроцентной имитацией. Возможно, зала находилась глубоко под землёй, или, может статься, их было больше, чем одна: комплект из десятков идентичных помещений, столь похожих друг на друга, что их невозможно было различить. 

И, попав внутрь, нельзя было найти на Земле более безопасного места,  за исключением лишь самого Тронного Зала Императора. Никто не мог подслушать слова, произнесённые в комнате, которой не существовало, и которую нельзя было найти. Стены залы – панели красного дерева, украшенные картинами художников-минималистов и небольшим количеством люм-сфер, – скрывали прослойки оборудования, делавшего комнату и всё её содержимое абсолютно недоступным для глаз и ушей любых потенциальных соглядатаев. Здесь были средства противодействия, сбивавшие частоты лучевых локаторов, приборы, поглощающие звук, тепло и свет, которые работали параллельно с живыми культурами нервной ткани, транслирующими телепатический эквивалент белого шума во всём диапазоне психического спектра. Ходили даже слухи, что зала была окутана прерывающим полем, которое сдвигало локальные пространство-время  на несколько долей секунды, тем самым позволяя комнате на мгновение опережать временной поток и быть вне досягаемости остальной вселенной.

В Завесах стоял стол, длинный восьмиугольник из полированного розового дерева, на котором находился простой гололитический проектор, отбрасывающий холодный свет на собравшихся здесь мужчин и женщин. Шестеро из них группировались вокруг одного конца стола, располагаясь в глубоких удобных креслах, тогда как седьмой в одиночестве восседал в его главе. Восьмой вообще не сидел, а стоял вне пределов досягаемости света, довольствуясь тем, что был немногим больше, чем высоким силуэтом, сотканным из теней и углов.

У семёрки за столом были лица из фарфора и благородных металлов. Их облик от линии волос и до шеи скрывали маски, и, как и комната, в которой они находились, эта внешняя маскировка была гораздо большим, чем казалась. Каждая личина была напичкана передовыми технологиями, библиотеками данных, сенсорами, даже микрооружием, и гримаса каждой выглядела по-своему, отражая суть её носителя. Только человек во главе стола имел лицо, лишённое наигранности. Его маска была простой и серебристой, как будто  сделанной из полированной стали, и имела лишь слабые намёки на брови, глаза, нос и рот. В её сверкающей поверхности отражались информационные панели, показываемые гололитом, которые медленно поворачивались, чтобы их мог прочесть каждый из присутствующих в комнате.

Написанное на них было в равной степени убийственным и обескураживающим.