Немезида

Каллидус выругался и помчался в противоположном направлении, к летательному аппарату. Келл был полуприкрыт распахнутым люком, в его руках дёргалась винтовка "Экзитус": он стрелял по вражескому отделению очередями "турбо-пробивателей". Койн подпрыгнул и вскарабкался в салон для экипажа.

Съёжившийся Тариэль, бледный и взмокший от пота, сидел за пультом управления. Судя по всему, он контролировал пилота-сервитора летательного аппарата, используя в качестве интерфейса свою перчатку-когитатор.

– Где Гарантин? – завопил он.

– Он сделал свой выбор, – ответил Койн, сползая на пол.

4

Эвёрсор с криком ворвался в группу мятежных Астартес, снося первого же подвернувшегося ему под руку космодесантника с ног шквалом визжащих снарядов из "Ликвидатора". В следующего он врезался, и оба упали в грохоте керамита и металла. Гарантин чувствовал бурлящий вихрь энергии, который носился по его венам, его механически-усовершенствованное сердце билось с такой невероятной частотой, что звук пульса в ушах слился в непрерывный рёв. Стим-капсулы в пазухах его брюшной полости нарушили свой режим работы и затопили его дозами "психона" и "шквала", вкачивая их непосредственно в органы, а решётки форсунок, встроенных в его клыкастую маску, вдували в его ноздри клубы необработанных и неразбавленных нейроактиваторов и усиливающих злость препаратов.

Он нёсся на волне боевого неистовства, чёрной и безумной ненависти, которая заставляла его завывать от неконтролируемого смеха; каждый захлёбывающийся рык грохотал как оружейный выстрел. В этом состоянии он был таким быстрым. Таким смертоносным. Таким удовлетворённым.

Этот период бодрствования был самым длинным в жизни Гарантина, считая с того момента, как его нашли в колониях, с обглоданными костями его соседей в детских ручонках  – он заострил их концы, чтобы ими убивать. Он скучал по безмятежному, бездумному блаженству стазисных коконов. Он чувствовал  себя потерянным без шепчущих голосов гипногогов. Этот образ жизни, это существование из часа в час, изо дня в день, которое казалось всем остальным таким лёгким... Для Гарантина это был ад отупляющего бездействия. Он ненавидел саму идею этих нескончаемых вчера и сегодня и завтра. Он жаждал очутиться в сейчас.

Он чувствовал, как с каждой секундой его бодрствования чистая ярость, питающая его, утекает прочь, и он становится слабым и мягким. Ему нужен был его сон. Нужен, как воздух.

Но даже больше, чем сон, ему нужны были убийства. Лучше, чем самые мощные дозы боевых зелий, сильнее, чем всплески удовольствия от аналогов "гормонов счастья", выделяемых лобо-чипами в серое вещество его мозга... Из всего этого списка, самым прекрасным были убийства.

Он колотил по шлему космодесантника, круша окуляры, разбивая в кровь свои когтистые руки. Он использовал "Ликвидатора" как дубинку, нанося им удары сверху и с боков.

Он зафиксировал толчки, взрывы адского жара, отбросившие его от жертвы и впечатавшие его в асфальт. Во рту пенилась вязкая, загаженная медикаментами кровь, пузырилась в зеве его клыкастой маски. Он не чувствовал боль. Был лишь белый шар тепла в центре его тела, и он продолжал расти. Он расширялся, наполняя Гарантина удовольствием, какого он ещё не испытывал. Его импланты, повреждённые пришедшимися вскользь попаданиями из болтеров и ударами ножей, засбоили и прекратили работу. Ниже колена его правой ноги не осталось ничего, кроме клочьев.

Признаки неминуемой смерти активировали бездействовавшую искусственную железу под его грудиной, и каждая мышца в его теле содрогнулась. Сферический орган, полный до краёв ядовитым грузом, лопнул при приближении конца. Из железы терминации хлынуло соединение, от которого кровь в жилах Гарантина забурлила, превращаясь в кислоту. Все медикаменты и химикаты неудержимо смешивались, набирая крепость, становясь токсичными, взрывоопасными.

Мягкие ткани глаз Эвёрсора сварились в собственных глазницах, так что он не увидел завершающей вспышки экзотермического выброса, когда его тело поглотил адский пожар самопроизвольного возгорания.

5

Они придерживались контуров городских улиц, двигаясь быстро и так низко, как только у них хватало смелости, но  на окраинах столицы Сынов Хоруса практически не было. Вместо этого мятежные Астартес предоставили сокрушение обнесённых стенами поместий и принадлежащих знатным кланам парков своему орбитальному контингенту. Сейчас город опоясывала радиоактивная цепь громадных ударных кратеров. Кое-где, там, где сила кинетических ударов расплавила грунт во вспученные фульгуритные[26] плиты, закопчённые чаши перепаханной земли были сплавлены в стеклянистые озерца.