Немезида

Река похожа на извивающуюся змею, шире в одних местах, уже в других. Она течёт прямо день или два, только чтобы потом начать петлять. Течение в ней сильное, плещущееся на поверхности. Иногда вода коричневая и грязная, а затем снова меняется на ярко-красный. Питьевую воду я беру только, когда она становится прозрачной, и это не означает, что на вкус она лучше.

В Реке Нефари живут Парани — злые существа с плавниками, перепончатыми лапами и человекоподобными лицами, которые предпочитают есть человеческую плоть. Я никогда их не видела, но слышала истории, и эти рассказы как будто из кошмарных снов.

В Серубели родители пугают детей историей о Рагане, мальчике, который отважился плыть по реке в одиночку. Пока его подзуживающие друзья смотрели с берега, он пересекал поток, стараясь не сильно брызгать, потому что боялся привлечь внимание Парани. Но прямо перед тем, как добрался до другого берега, он внезапно исчез с поверхности, как будто его затянули под воду. В считанные минуты два Парани выпрыгнули на берег к кричащим детям и швырнули в них скелет Рагана, который гремя костями, остановился у их ног. Единственной оставшейся плотью была кожа, которая прикрепляла волосы к черепу.

Помня эту историю, я направляюсь с кувшином к реке, испытывая в одно и тоже время страх, я кажусь себе глупой и полной суеверий. В нескольких шагах от кромки воды я оглядываюсь по сторонам и вынимаю из ножен меч. Если Парани захочет застать меня врасплох, тогда я буду готова. С мечом в одной руке и кувшином в другой, я прохожу последние несколько шагов к реке, приседаю, чтобы наполнить кувшин. Вода теплая и вовсе не неприятная, и вся моя сила воли уходит на то, чтобы не выпить воду сразу, как только я собираю достаточно для одного глотка. Тревожно я смотрю на протекающую мимо реку, ища очертания теней под поверхностью или всплески и движения над ней.

Я ничего не вижу. Несколько бесконечных мгновений я стою и смотрю на волны и течение, на воду, отделяющую меня от противоположного берега. Страх отступает, как будто его унесло течение реки. Рассказ о Рагане просто не может быть правдой. Требуется гораздо больше, чем пару мгновений, чтобы отделить плоть мальчика от костей, и если Парани такие хищные, тогда почему никого больше не съели? Уж точно не потому, что все дети слушаются своих родителей и держатся подальше от реки. Я знала мальчика-слугу, который упражнялся с Защитниками и возвращался от Подножья с промокшими насквозь волосами и одеждой, мокрый как половая тряпка. Я однажды рассказала Алдону о мальчике, а Алдон сказал, что иногда молодые люди сильно путают понятия храбрости и глупости. Но он не отрицал, что мальчик плавал в Нефари, когда был у Подножья.

Нефари здесь прозрачна, и русло полно круглых камешков и маленьких водяных растений, которые растут между ними и выглядят как сорняки. Было бы хорошо искупаться. У меня нет мыла, но илом можно соскрести большую часть пыли, а мои волосы мокрыми были бы более послушными. Их срочно нужно заново заплести.

Я могла бы держать при себе меч и внимательно наблюдать. Я могла бы быть тихой, как облако. И я могла бы стать чистой.

Я кладу на землю мою кожаную сумку, а рядом с ней кувшин с водой. Мыться обнаженной рискованно. Не считая того, что неожиданно могут появиться незнакомцы, мне придётся бежать голой, если в маловероятном случае меня атакует Парани. Если, конечно, удастся сбежать живой, что, если верить сказке о Рагане, так же маловероятно.

И, честно говоря, одежде не помешала бы стирка. Если я сделаю это сейчас, то она успеет высохнуть до того, как похолодает. Днём пустыня Теории — иссушенная равнина и безжалостный враг любого путника, но ночью она становится по-настоящему жуткой. Именно ночью отовсюду появляются ползущие, скользящие и летающие твари, а воздух становится настолько холодным, что в лунном свете можно разглядеть, как изо рта идёт пар.

Несмотря на все сомнения, я убеждаю себя в том, что искупаться — это хорошая идея. Не только хорошая, но и действительно необходимая. Единственное, что я снимаю — это рваные, изношенные туфли служанки. Туфли, предназначенные для того, чтобы ходить по замку, по мостам и, возможно, в змеином стойле, а вовсе не для многодневных скитаний по необитаемой Долине и палящей пустыне, где крошечные песчинки врезаются в ноги, попадают между пальцев, растирая кожу.

Поначалу вода жжёт мозоли на пятках. Я осторожно вымываю песок с открытых ранок, и с облегчением вздыхаю, когда боль начинает отступать, и ноги привыкают к свободе. Галька кажется гладкой и приятной на ощупь, и немного погодя я полностью погружаюсь в воду, наслаждаясь ощущением невесомости после того, как меня несколько дней стесняла тяжесть моего тела.

Я медленно выкапываю яму под галькой, добираясь до илистого русла и захватываю горсть грубого ила.