Немезида

Так, нужно будет цепляться за эти рельсы, вернее, за держатели, скрепляющие их, и подниматься вверх. Двигаться к тому маленькому лучику света на третьем этаже от щели в двери. Но я не смогу не задевать колья, а значит, они будут жечь тело. И плюс подъем в темноте на ощупь, естественно, будет для меня очень опасным. Хоть у меня и зрение волчицы, но тут это не сильно поможет. Ведь расстояния между кольями очень маленькие, и стопроцентно в потемках, отыскивая держатели на ощупь, я буду промахиваться, натыкаясь на колья. Но других вариантов нет, а медленно помирать здесь я не собиралась. Хотя, конечно, можно проорать в пустоту в надежде на чудо, но кислородом шахта не баловала, поэтому оставим панические дрыганья на другой раз.

Когда через какое-то время я почувствовала себя лучше, то попробовала встать. Голова кружилась, но тело подчинялось разуму. Кое-как сняла с себя нижнее белье, радуясь, что надела не шелковые трусы и не поролоновый бюстгальтер. Разорвала на две части хлопковые плавки и нацепила на носки ног, крепко обмотав лямками от лифчиков. Верхнюю часть нижнего белья также разорвала и надела на руки, проделав в каждой чашке по пять дырок, чтобы прошли пальцы. Вот так ладони будут хоть немного защищены от ожогов, а то им больше всего достанется. Перед своей вылазкой стала вытягивать из себя все силы лефины, чтобы полностью вылечить организм от слабого состояния.

Ну, скажу честно, чувствовала я себя просто погано. Еще бы!!! Голышом в темноте по приямку шахты бегала. Собрала все силы воедино и стала пробовать лезть наверх. Первый шаг прошел нормально, а со второго уже стала ощущать горячую теплоту смертельного острого оружия.

Черт, обожгла правую ногу. Дальше продвигалась неспешно, но руки лихорадочно искали держатели, чтобы уцепиться и лезть дальше. Когда немного обжигало — это терпимо, но когда этих ожогов приличное количество, то уже ощутимо больно. Но я терпела, хотя слезы хотели вырваться из глаз.

Я прошла где-то треть расстояния и уже чувствовала запах паленой кожи и крови. Стала делать неправильные движения, бесилась, что это так сложно. Ругала себя, что такая слабачка. Но боль резала по нервам. Где-то на середине своего подъема сорвалась. Чтобы не улететь вниз, оттолкнула себя в сторону, задевая левым боком колья.

Крик, бешеный крик сорвался с губ, неожиданно вырвавшись из горла. Безумный вопль адской боли. Я стала четко понимать, что не смогу пройти, и меня от этого понимания затрясло.

Сергей там, в плену, я безумно переживала за него и его брата. Я закусила губу до боли и вновь стала искать держатели на рельсах, чтобы ползти дальше. Два шага, мои руки дрожали от разрывающей боли, которая жрала мою плоть, разъедая ткани и кожу. Стало тошнить, показалось, что меня сейчас вырвет. Но, проклятье, как же это невыносимо больно! Сил нет. Нет. Жалость к себе стала рвать душу, и я, повиснув на держателях, заорала от слабости и никчемности.

Я стала думать о другом, чтобы спровоцировать себя. О том, почему я здесь. Потому, что я мстительница, и это последствия моей мести. А за что я мстила? За смерть своих родителей и сестры. Так почему я ныла, когда надо разозлиться и не жалеть себя? И неважно, в каком состоянии я вылезу отсюда.

Я начала вытаскивать из памяти то, что бесконечно долго прятала в глубине сознания. Не вспоминала, чтобы не сойти с ума. Лишь ночью в своих кошмарах. Но сейчас мне это нужно, просто необходимо, чтобы забыть про себя и идти вперед.

…Перед глазами всплыли родители. Они счастливо сидели на диване в обнимку. Мама что-то рассказывала, а отец нежно держал ее за талию. Резкий обрыв воспоминаний. Вновь родители, но только не счастливые… а там, на поляне. Отца жестоко резали и кричали мне, что только я виновата в этом. Его ужас и боль в глазах. Смех… противный и резкий…

Мои руки лихорадочно шарили вверху и, соприкасаясь с кольями, находили держатели. Шаг вперед с сильной болью, которую я не чувствовала, действуя инстинктивно.

…Я привязана к дереву, а во рту кляп, чтобы не портила удовольствие извергам. Ничего не понимала и не соображала… только видела удары ножом и кровь. Боже, как же мне страшно и больно это видеть…

Огонь жег ноги, я ничего не чувствовала, только двигалась вперед.

…Моя любимая, самая красивая и нежная мамочка… Шавки Пригольского издевались над ней, над ее попытками защититься от их насилия… и ее просьбами пожалеть дочерей. Потом опять удары… такие жестокие, кровавые… Горло… ей перерезали горло… все в крови… Мне больно, очень больно…

И вот он, свет в щели дверцы. Я дошла. Святая Жрица, я дошла! Слезы рвались из глаз, но я держалась. Я не могла сейчас расклеиться. Все, я сейчас выйду. Удар по двери. Тишина. И я поняла, что дверь заперта с той стороны. Виены закрыли ее на засов. Стук по двери, и я прикрыла глаза, прислоняясь к ней, стараясь дышать глубоко, чтобы не упасть. Я не чувствовала своего тела, знала только, что оно трясется. Возможно, у меня шок, но я опять вспоминала. То, что нельзя вспоминать, чтобы не сломаться совсем.