Немезида

— Хочу уничтожить Пригольского и его шестерку, чтобы отплатить им той же монетой, как они поступили с моей семьей и со многими, о ком ты никогда не слышала. Понимаешь, просто все боятся и прячут головы в песок. Все знали про убийство моей семьи, но делали вид, что они ни при чем, это только моя вина и проблема. А в чем моя вина, Наташа? В чем, скажи мне? В том, что одному подонку и убийце захотелось в постель молоденькую красивую девушку? Или в том, что я на его шантаж и приставания на званом вечере дала пощечину? В чем я виновата, скажи? Я каждый день своей жизни проклинаю… Ведь из-за меня зверски убили мою семью. Понимаешь? На моих глазах они убивали моих родных самыми жестокими способами, которые можно только придумать…

Дальше я не могла говорить. Меня стало трясти от боли в душе, и я разревелась, горько и сильно. Мне было так плохо, что хотелось поделиться с той, кого я обидела. Хотелось высказаться, чтобы стало легче. Может, это поможет мне на мгновение стать прежней. Хотя нет, я никогда не буду прежней. Это бред. Слезы стали греть мое сердце, разум требовал выплеснуть боль, которую я держала в себе. Поделиться горем, чтобы не сойти с ума. Быть на минуту слабой женщиной…

Лефина обняла меня за плечи, и сразу же пришло спокойствие. Нет! Не нужно… Не сейчас, когда я созрела для своего столь тяжелого для меня признания. Я стала вертеть головой и сквозь слезы тихо шептать:

— Они резали моего отца и смеялись… Смеялись, а я была привязана к дереву, во рту кляп, чтобы не портила им удовольствие… Они наносили ему удары и кричали мне, что это моя вина. Каждый удар был за что-то, я помню только: красота, характер, неуважение… Дальше не понимала их… только видела удары. Боже, как было страшно и больно это видеть! А потом моя любимая, самая красивая и нежная мамочка… Как они издевались над ней, над ее попытками защититься от их насилия… и ее просьбами пожалеть дочерей. Потом опять удары… такие ужасные, кровавые… горло… перерезали горло… все в крови… Мне так больно, очень было больно… За что? Скажи мне, пожалуйста, за что? — выла я нечеловеческим голосом.

— Тише, тише… успокойся, милая, — тихо шептала Наташа, как молитву, обливаясь слезами.

— А потом этот ублюдок, охранник, начал издеваться над сестренкой… Господи, как она плакала, умоляла, скулила, а они смеялись. Видя, как я глотаю тряпку у себя во рту от бессильной ярости и слез, начали избивать и резать ее… — я обхватила себя за плечи и начала раскачиваться, пытаясь говорить, но только хватала воздух, выдавая бесконечные хрипы.

— Не нужно, Мария, я же вижу и чувствую, как ты… — беззвучно плача, тихо сказала Наташа.

— Лена, зови — Лена… — прохрипела я, пытаясь взять себя в руки, но ничего не получалось, меня рвало на части от нахлынувших воспоминаний. — Эти подонки насиловали мою маленькую любимую сестренку, которой было только девять лет. Ты понимаешь, девять лет?! Я видела ее глаза… ее стеклянные глаза, полные ужаса и дикой боли. И я ничего не могла сделать! НИЧЕГО! Я только орала в эту вонючую тряпку от боли и бессилия, долбя спиной дерево, но им было смешно. Понимаешь? Смешно!!! Это представление было для меня, и его заказал Пригольский. А он сам смотрел на это и пил дорогое виски, лапая себя в штанах и кряхтя от удовольствия. Как я их ненавижу, лютой ненавистью! Я хочу их порвать, разодрать на мельчайшие кусочки и снова это делать и делать… А-а-а…

И я завыла диким голосом, который раздирал душу и бил ножом по сердцу. Потом посмотрела на лефину и стала тихо шептать:

— Прости меня, прости, что я с тобой так. Я не должна была. Всю ночь думала об этом. Я стала такой же, как они. Монстр. Я стала монстром, который убивает подонков и совершенно не чувствует угрызений совести. Понимаешь? Я стала такой же тварью, как они!

И я затихла, без сил сползая с дивана, стараясь успокоить себя, но тело продолжало дрожать. Я смотрела в одну точку и ничего не видела. Потом подняла взгляд на потолок, а после на Наташу.

— Прости меня! Ты можешь идти. Я провожу тебя через десять минут, как успокоюсь. Пригольский уже проверил, что тебя нигде нет, Вадим с Сергеем подняли всех лучших оборотней и вигаров, чтобы найти тебя. Прости за все и иди. Через несколько часов сюда явится Пригольский со своими верными шавками, поэтому уходи. Я хочу побыть одна чуть-чуть. Подожди за дверью, я подойду. Пожалуйста, только ничего не говори про это место Сергею и Вадиму, чтобы моя месть могла свершиться без их правильного сопливого суда, — сказала я и закрыла глаза, обняв руками колени.

Я чувствовала, что Наташа непрерывно смотрит на меня, но мне сейчас было не до вежливости, я хотела тишины. Через минуту девушка молча вышла.

Не знаю, сколько времени прошло, когда лефина вновь зашла в комнату. Наташа подошла ко мне и, присев на корточки, сказала:

— Я на твоей стороне и хочу помочь, только так, чтобы ты и я были в безопасности.

Я посмотрела на нее непонимающим взглядом и через несколько минут тихо произнесла: