Немийцы [СИ]

Идеальная тишина, ночь не спала и океан. Идеальная романтика между нами, но это не то… Леня… это не то, что казалось любовью. Это дружба, комфорт, доверие, симпатия, вместе прожитые годы. Вот это — что. Мое сердце не дрожало сейчас в предвкушении удовольствия и любви. Оно спало в чужом присутствии либо, как сонное тихонечко билось. А рядом с Димой оно всегда бодрствовало.

Интересно, Дима видел наш уход? Наверное, придется отчитываться.

— Покурим? — друг показал сигарету в зажатых пальцах, горящую ярко-оранжевым огнем, при этом отвернулся к океану.

Здесь очень высокая точка.

— Нет, я вроде не курю, — подошла ближе к перилам и вдохнула с удовольствием приятный свежий воздух. — О чем хотел подискутировать? Я думала ты забыл обо мне? — сказала ему в укор. Не сдержалась.

Лёня настолько долго бросил меня, даже не удосужившись, узнать о моем здоровье. Почти год молчал, а теперь ему нужен разговор.

— Мне плохо, Вильмонт, — странно слышать эти слова от него. Жалобно внутри что-то отдалось. Он мне родной человек.

Шмонт смотрел в ночное, освещенное пространство острова.

— Что-то случилось? — я перестала смотреть на друга, любовалась видом за перилами. Прекрасное место, живописное, отсюда видна темень океана. Огромный мост, соединявший Арзонт и остров, как путеводная нить смотрелся.

— Мне плохо без тебя… — я удивленно обернулась на него.

— Да ну? — насмешливо спросила. — Лень, ты о чем? Модельки перестали удовлетворять?

— Перестань, разве это когда-то тебя трогало? — действительно.

— И что ты хочешь сказать?

— Только то, что сказал, — холодно ответил, пряча глаза в темноте. — Ты встречаешься с Хаски? — наконец, повернул голову ко мне и любопытные глаза.

— Да. Есть такое… — Лёня начал посмеиваться. Хихикать, как мальчик-дурачок..

— Ты меня больше не любишь? В чем дело, Вильмонт? — резко убрав насмешку, спросил у меня. — Ты меня больше не любишь? — я молчала на его вопросы. — Вильмонт?!

Ну что тебе надо знать? Сказать в лицо? Услышала подозрительный звук, шорох сзади. Не поняла, что это, сейчас было важнее объясниться с Лёнькой.

— Я люблю тебя, Лень, но не… — начала я. Но друг, подняв указательный палец к губам, показал, чтобы помалкивала.

— Поцелуй меня, — тихо сказал, я почти по губам прочитала.

Хотелось сказать, да не пошел бы ты со своими просьбами, после того, как бросил на год, после того, как мне жизненно необходимы были друзья из-за аварии.

Я проглотила злые слова и… сделала шажок. Один, второй, потом прислонила левую руку к колючей щеке и поцеловала Лёню. Но мои глаза были открыты по-прежнему и изучали друга. Языком при это я провела по его губам и почувствовала ответное, одобрительное прикосновение. Лёня обнял меня за шею мягко пальчиками и углубил поцелуй, сделав его чуть острее и жаднее.

— Вильмонт, нормально? — вздрогнула от знакомого голова. Я развернулась, отрывая предательские губы от Лени и удивленно посмотрела на Диму, застывшего при входе на балкон с руками, спрятанными в карманы брюк. — Что это значит? — его голос был сильнее, чем голос солиста за закрытой дверью.

— Это … это не так… — попыталась объяснить. Слов не могла найти, чтобы объяснить. Сердце в груди забарабанило, словно об твердые кости ребер, и звучало громко в голове. — Это правда не так, — отошла от Шмонта чуть дальше.

— Ты уж определись будь добра, — насмешливо произнес и я поняла, что Дима опять нацепил на себя грозную маску зверя.

— Хаски, увидел жену в объятиях любовника, умоляю, кончай устраивать театр одного актера? — Леня в момент стал какой-то подозрительно шипастый, колючий и такой вредный, что мне захотелось впервые, наверное, в жизни ему рот прикрыть ладошкой. Непозволительно он ехидный.

Дима опустил взгляд вниз и одновременно поднял правую руку вверх. Пламя ярко вспыхнуло по всей голой руке до рукава рубашки и продолжало лизать его кожу. Потом Дима приподняв насмешливо уголок губ вскинул взгляд твердо на Шмонта:

— Я, к сожалению, не могу тебя сейчас выкинуть в открытый океан через перила, но твою смазливую морду подкорректирую однозначно.

Шаги Димы были медленные, но широкие. С поднятой рукой, готовой вцепиться в добычу он шел к Лёне.

Ветер сильно загудел в ушах, стало ужасно страшно и не знала, как лучше повести себя. Попытаться остановить? Дима не управляем, и я сама виновата.

Дима остановился рядом со Шмонтом, развалившимся на перилах спиной, руку держал перед ними, как яркий пылающий меч всевышней кары.

А Лёня опять улыбнулся, прежде чем насмешливо заговорил:

— Ты знаешь она меня любит, вот и бесишься. Смирись, Хаски! Твоя невеста ждет тебя в зале, вот та — тебя и любит!

Видела как сильнее сжал кулак Дима. Пламя потрескивало в воздухе, разгораясь от дуновения ветра. Убьет? Только бы не убил. Но ощущение, что сейчас близился финальный взрыв, если в течении дня были искорки, то сейчас они вспыхнут. И я не представляла, что будет после.

Пшик. И пламя перестало ласкать руку Димы. Он опустил ее вниз по бедру:

— Да, ты прав, — услышала тихий вывод. — Ты… прав.