Немийцы

— Я тебе, клянусь всевышними, пальцы перебью, если притронешься к ней! — шибанул Санька головой опять по зданию, заставив того бурно выдохнуть воздух с опозданием.

Нанес два удара в солнечное сплетение, на что Польски едва заметно вздрогнул и только.

— Ты что…ревнуешь ее ко мне? — расслышал сквозь слепое черное пятно повсюду. Ничего не видел, не слышал кроме этого ужасного чувства. Не знаю, что это ненависть, боль, одиночество кричало во мне.

— Ты говорил, что отпустил? — спросил он опять.

А я вновь сжал левую руку в кулак и замахнулся… бил и бил с огромным удовольствием по ребрам Польски, но друг почти не вздрагивал, пока я бил. Пресс он, к сожалению, успевал напрячь.

— Я, сука, отпустил! — ответил ему. Подтянул за ворот тело Санька и приподнял над уровнем земли. — Я блядь, отпустил! Ясно тебе! Она может быть с кем угодно, но ты так со мной не поступишь!

Есть у меня особенность — если формировать энергию в руке, увеличивая ее скорость, и не отпуская, то получится вот что. Я отпустил Польски на землю.

Санек стоял не двигаясь, голову чуть опустил, пряча глаза от меня внизу на зеленом газоне.

Мои руки от локтя до кулаков загорелись голубой энергией ветра, каждая клеточка тела насытилась, и я начал.

Раз — под дых, два — в печень, селезенку, в солнечное сплетение. Раз, два, лупил со всей доступной силой. Чувствовал как жар ненависти, боли, обреченности горел в сжатых кулаках, и я бил и бил невиновного человека. Его тело дергалось от моих мощных ударов. Один такой удар- и человек захлебнется в крови от внутреннего разрыва органа.

Мои удары были увеличены в несколько раз. Я никогда не пользовался этой способностью энергии ветра, только чтобы сто процентно убить соперника. Тело Санька билось спиной об стену здания, отчего со временем расслышал дребезжание стекол на верху от вибрации.

А я бил и бил, ощущал только капли пота на носу, лбу и на всем теле. Выбрасывал из кулаков энергию. Снова и снова.

Я нанес ему в общей сложности более пятидесяти ударов энергией по брюшной полости, пока окончательно не взмокла футболка от пота, пока дыхание не стало прерывистым и кислорода не перестало хватать в организме.

Только тогда я часто задышал, не помнил подобного состояния давно. Левую боевую руку наконец, прислонил к груди Санька, локоть заканчивался у него на животе (ощущал, как друг почти спокойно дышал или обреченно) а сам кулак был припечатан к груди — к сердцу Польски.

Я опустил глаз на траву вниз и на наши ноги почти рядом.

Санек знает, что я благодарен. Должен знать…Солнце нещадно палило в спину и на макушку.

— Всегда, пожалуйста, — расслышал внезапно его голос без обычных, смешных ноток. Глухой, спокойный. — Я же сука железный, — еще тише добавил он. — Моя шкура — твоя.

Тогда я поднял голову от земли, и взглянул на знакомые глаза без тени улыбки.

— Мне нах*й не нужна твоя шкура и своей достаточно, — я еще раз слегка дотронулся кулаком до его груди-сердца и отошел.

Перед глазами поплыло неожиданно, я перестал видеть зеленый газон под ногами и парковка с машинами расплылась в мутное пятно. Сделал шаг и тело повело в сторону.

Польски схватил меня за локоть, а я попытался вырваться, но сил больше не было. Я их все с энергией выпустил из себя.

— Пошли — отвезу! — услышал сквозь шум в ушах голос Польски.

Я виски помассировал. Твою мать, сейчас вырублюсь…

* * *

POV Польски

Итак, в связи с критической ситуацией я вынужден был прибегнуть к экстренным мерам. Я взял в охапку Виталика, его не побьют, а меня одного могли, и направился в общежитие Бастардов. Общежитие! Надеюсь не заражусь от них болячками всякими.

А знаете почему ситуация критическая? Потому глава Хаски, тот что Дмитрий Сергеевич с недавних пор выключил, СУКА, телефон и все средства связи и отказывался поднять свою ленивую задницу из дому. А у него дела! И его поставщики мне названивали через каждые две минуты. Вот опять. Отвлекся на вибрацию в кармане джинс. У нас сегодня презентация должна была быть, а я, как придурок, извинялся за него перед потенциальными партнерами. Десять, сука, минут им пятки вылизывал.

Вытащил телефон, удостоверился от кого звонок, переглянулся с молчаливым Виталиком и рванул через ступеньку на третий этаж Бастардов. На нас с Виталиком с испуганным выражением на лицах посматривали встречавшиеся по дороге жители этого места.

Перед нами — необходимая комната в общежитие. Я распахнул ладонью дверь и кто же знал. Осмотрел двух лежавших на кровати девушки и одну стоявшую в лифчике прямо по середине. Визг какой подняла Кристина эта! Я даже зажмурился от крика! Чего орать? Она впервые перед мужчиной раздевается?

Когда ей надоело орать или голос у нее сел, я оторвал ладони от ушей с фразой:

— Пять минут! Срочный разговор! — дверь захлопнул и вышел в коридор к Виталику. Он-то не успел зайти, меня первым отправил на передовую.

По прошествии нескольких минут дверь очень медленно приоткрылась, как будто ее какая-то животинка лапами или головой открывала, а не человек с руками. Как можно, настолько медленно!