Немилосердная

Дверь дрогнула и завибрировала, будто кто-то пытался открыть ее силой. Однако, несмотря на игривое убранство, дом лорда Акелдамы был выстроен с учетом возможностей, которыми обладают сверхъестественные, а защиту собственных нарядов старый вампир полагал задачей приоритетной. Поэтому дверь лишь слегка шелохнулась. С другой стороны вроде бы раздался крик, но толщина створки, способной остановить обувных воров, заглушала даже самые громкие комментарии, которые отпускались на эту тему.

Леди Маккон начала беспокоиться.

— Коналл, ну же, встань и открой! Судя по звукам, тот, кто стучит, очень настойчив.

— Я тоже кое в чем настойчив, особенно в данный момент.

Алексия хихикнула, ее позабавила и игра слов, и намек с фривольным подтекстом. Ей льстило, что муж до сих пор находил ее привлекательной, невзирая на ее состояние — ни дать ни взять кит на берегу, — но соответствовать его ожиданиям становилось все сложнее. Дух был готов ко всему, но плоть раздалась чрезмерно. Однако Алексия наслаждалась комплиментами, понимая, что за ласками ничего особенного не последует. Граф знал жену достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: она ценит его вожделение почти так же, как его любовь. Прожив целую жизнь с ощущением собственного уродства и ненужности, Алексия теперь не сомневалась, что желанна для мужа, пусть даже его вожделение временно пропадает втуне. Мало того, ей было ясно, что он демонстрирует плотский интерес еще и потому, что для нее это важно. Пусть ее муж — оборотень и фигляр, он при том удивительно заботлив.

Тем временем кто-то по-прежнему терзал их бедную дверь. Коналл моргнул, просыпаясь, его карамельные глаза широко раскрылись и посмотрели на Алексию в упор. Он поцеловал жену в кончик длинного носа, с протяжным вздохом скатился с кровати и потопал к двери.

Алексия с трудом разлепила тяжелые со сна веки, полюбовалась задницей мужа, а потом крикнула:

— Коналл, халат! Ради всего святого, надень его.

Лорд Маккон проигнорировал это восклицание, рывком распахнул дверь и скрестил руки на широкой волосатой груди. Никакой одежды на нем не было. Алексия стыдливо съежилась под одеялом. Но беспокоиться было не о чем, к ним ломился всего лишь профессор Лайалл.

— Рэндольф, — рыкнул ее муж, — зачем весь этот шум?

— Дело в Биффи, милорд. Вам лучше бы поторопиться, вы нужны.

— Уже? — лорд Маккон сопроводил это слово потоком цветистой ругани, которую породило сочетание злости, живого творческого воображения и многих лет военной службы.

Окинув комнату взглядом, он, похоже, решил, что перекинуться выйдет быстрее, чем одеться, и начал меняться. Мышцы под кожей изменили форму, волосы с головы расползлись по телу и превратились в шерсть. Прошло совсем немного времени, а граф уже стоял на четырех лапах. Потом он выскочил из комнаты и бросился по коридору, намереваясь перемахнуть из одного дома в другой и посмотреть, что там стряслось. Алексия только полюбовалась на разноцветный кончик пушистого хвоста, когда муж скрылся из виду, даже не кивнув на прощание.

— Что происходит, профессор? — повелительно спросила она, прежде чем бета успел последовать за графом.

Беспокоить Макконов с такой настойчивостью было вовсе не в стиле профессора Лайалла. К тому же ситуации, требовавшие непосредственного вмешательства альфы, потому что его заместитель не мог ни отложить разбирательство на потом, ни предпринять какие-то предварительные шаги, возникали крайне редко.

Профессор Лайалл обернулся и с неохотой, которая читалась во всей его позе, снова посмотрел в сумрак комнаты.

— Проблемы с Биффи, миледи. В этом месяце он из рук вон плохо справляется с проклятьем, слишком сопротивляется, а чем сильнее сопротивление, тем больнее.

— Но до полнолуния еще больше недели! Сколько еще он будет страдать от таких ранних приступов физиологического расщепления?

«Бедный Биффи. Преждевременные изменения — это так неловко», — подумала Алексия.

— Трудно сказать. Прежде чем мальчик научится себя контролировать, могут пройти годы, а то и десятилетия. Со всеми новыми щенками вначале такое происходит, хотя их редко накрывает так внезапно и болезненно, как Биффи. Обычно приступы начинаются за несколько дней до полнолуния. А у Биффи из ряда вон выходящий цикл.

Алексия поморщилась.

— И вы не можете…

В свете дорогой газовой лампы, установленной в узком коридоре дома лорда Акелдамы, было невозможно рассмотреть выражение лица оборотня. Впрочем, зная профессора Лайалла, Алексия не сомневалась: даже при обычном освещении по его физиономии много не поймешь.

— В конце концов, леди Маккон, я всего лишь бета. Когда оборотень под воздействием луны принимает волчью форму и буйствует, успокоить его или подчинить может только альфа. Сейчас вам, наверное, понятно, что быть альфой значит куда больше, чем просто обладать внушительным размером и силой. Альфа — это еще и способность сдерживать, и ум, сохраняющийся в волчьей форме оборотня.

— Но, профессор Лайалл, вы все время очень сдержанны.