Немилость любой ценой

— Я… я… не пью воду, — запинаясь, пробормотал Максим, решивший без оглядки идти до конца.

— А что же вы пьете?

— Водку.

— Водку? Фу!.. Ступайте! Прочь с моих глаз.

Екатерина возмущенно повернулась к нему спиной, а он, уверенный, что уж теперь-то наконец действительно впал в немилость, поспешил из будуара, пританцовывая от брызжущего через край озорства молодости, промчал через комнаты и, слетев вниз по лестнице, выскочил из дворца.

Изумлению несчастного Максима не было предела, когда спустя несколько дней после радостной катастрофы с царицей он получил через Потемкина сообщение, что Екатерина Вторая совершенно не собирается так легко отказываться от игрушки, которую она себе выбрала. Она, правда, дала знать Максиму, что он удален от нее на неопределенное время, но удален, как оказалось, лишь для того, чтобы основательно и усердно заняться образованием в различных сферах. По поручению монархини первым к нему явился танцмейстер, который под пение старой скрипки вымуштровал его всевозможным па того чопорного и церемонного века, после него пожаловал французский словесник, имевший задание в возможно более сжатые сроки вдолбить в его голову язык Вольтера, под занавес пришел немецкий профессор, наставивший его во всяких науках. Ежедневное t?te-?-t?te с этими тремя париками понравились Максиму несравненно больше, чем оное с красивой влюбленной женщиной в императорских мехах. Он, как все русские, был объят страстной жаждой знаний, и добился поразительных успехов. Минуло три месяца, в которые молодой офицер не видел ни царицы, ни своей возлюбленной, как вдруг однажды был снова вызван к монархине.

Роль болвана и остолопа он больше разыгрывать из себя не мог, с этим согласился и Потемкин, таким образом теперь он предстал перед Екатериной, ожидая ее приказаний, во всем изяществе, приданном ему танцмейстером.

— Вы занимались прилежно, Максим Петрович, — с радужной доброжелательностью напала она, — ваши учителя аттестовали вас с наилучшей стороны, таким образом я намерена простить Вам все Ваши прежние неловкости и немного посодействовать вашему продвижению по службе. Еще сегодня в Берлин должен отправиться курьер, для этой миссии я выбрала вас, ибо хочу предоставить вам удобный случай проявить себя на деле. Однако подпоручику такие важные депеши обычно не доверяют. Поэтому я произвожу вас в капитаны.

— О! Ваше величество! — воскликнул приятно удивленный Максим и опустился на колено перед императрицей не с диким энтузиазмом, как это делал прежде, а со всей элегантностью французского кавалера, совсем так, как его научил танцмейстер.

— Как мило вы сейчас преклонили колено, — промолвила Екатерина Вторая, рассматривая его в лорнет. — Так, а теперь поцелуйте мне руку.

Максим с галантной нежностью поднес руку царицы к губам.

— И в поцелуях вы тоже добились прогресса, — с улыбкой заметила Екатерина Вторая, — этим вы тоже обязаны танцмейстеру, или по сей дисциплине имели другого преподавателя? — Она легонько шлепнула его ладонью по щеке. — А теперь получите у генерал-адъютанта свои депеши и отправляйтесь с богом.

Когда Максим зашел к своему покровителю Потемкину, тот уже издали крикнул ему:

— Поздравляю, капитан, поздравляю, — затем едва слышно добавил:

— Однако депеши вам передавать не придется, я уже послал с ними другого человека. А мы с вами тем временем совершим новую проделку, после которой вы наверняка попадете в немилость. Только беспрекословно следуйте моим наставлениям и раскаиваться вам не придется.

Ближе к вечеру Потемкин попросил доложить о себе монархине.

— Что привело тебя, Григорий Александрович, ты, похоже, чем-то явно взволнован? — воскликнула при виде его царица.

— И не без оснований, ваше величество, — ответил Потемкин. — Вопреки моему совету вы сегодня утром послали-таки этого Урусова с важными депешами. Если бы не я, вы, сами того не желая, отдали бы неблагоразумного мальчишку в руки врага.

— Как так?

— С тех пор, как благодаря материнской, — Потемкин намеренно сделал очень сильное ударение на последнем слове, — заботливости вашего величества господин Урусов перестал быть простофилей, он взамен этого превратился в забияку, картежника и пьяницу.

— Он пьет водку…

— Совершенно верно, обыкновенную водку, — подхватил Потемкин, — и, таким образом, четыре часа назад он абсолютно пьяный вернулся обратно и доложил мне, что потерял депеши.

— Потерял? Вот негодяй! — вскричала Екатерина Вторая.

— Вашему величеству известно, что Россия буквально наводнена неприятельскими шпионами. Как легко эти компрометирующие нас документы могли оказаться в их руках. Недолго думая, я самолично вскочил на лошадь и проскакал вдоль дороги, которую выбрал наш курьер, от трактира к трактиру, потому что этот Урусов останавливался в каждом и пил.

— Водку? — спросила царица.