НеМир. Книга первая

Тянет меня к двери, но я успеваю по пути захватить со стола вазу с конфетами. Мы уходим под звуки смеха Вилена:

— Бэмби, Рэд не имел в виду конфеты…

Глава 10 Яд? Яд! Яд…

Бэмби прыгает мне на шею и быстро-быстро покрывает мое лицо поцелуями. Я слегка приподнимаю ее, она чутко улавливает это движение и обвивает мою талию своими ножками. Слегка отстраняется от моего лица, чтобы посмотреть мне в глаза:

— Рэд, ты — лучший. Спасибо-спасибо-спасибо.

— Глупенькая, да если бы я только знал, что мое предложение приведет тебя в такой дикий восторг, то сделал бы это давным-давно. И… Бэмби, прости, но если мы пробудем в такой позе еще минуту, то уже никуда не поедем…

Бэмби как будто взвешивает что-то про себя, и весы в пользу моря перевешивают. Она легко соскакивает с меня:

— Обещаю повторить эту позу сразу по возвращении. А Вилен едет с нами?

— Куда же без него.

— Ой, я только сейчас подумала — у меня же нет купальника.

— Не волнуйся, мы будем купаться на безопасном от него расстоянии.

— А если окажется, что я не умею плавать, ты меня научишь? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Я смеюсь в голос:

— Одного «пожалуйста» вполне достаточно. Ну что, я иду распоряжаться, чтобы готовили наш выезд?

Бэмби кивает, улыбается, мечтательно закатив глазки, и тянется пальчиками за конфеткой. Я целую ее в щеку и направляюсь к двери, но не успеваю дойти до нее, как застываю от звука мучительного вскрика моей девочки.

Мои мысли не успевают за телом — вот мои колени бухаются на пол рядом с корчащейся от боли Бэмби… на автомате через браслет вызываю брата… вот мои трясущиеся руки пытаются повернуть ее на спину…

Слышу крик Вилена:

— Рэд, что?

Ору ему:

— Медика сюда!!!

— О Боже… нет…

— Бегом!!!

Бэмби, задыхаясь, извивается в моих руках, и в этот момент мысль-таки догоняет мое тело. Но лучше бы мне навсегда разучиться мыслить, лучше бы мне собственными руками выковырять из тупой черепушки свой мозг, чтобы в нем никогда не рождались подобные мысли: «Она умирает… Она умирает… Она умирает…». Эти два слова пульсируют у меня в голове ярким красным цветом. Этот же цвет уже застилает мне глаза. Проходят мучительные минуты страданий моей любимой девочки… Слышу за спиной какое-то движение. Голос Медика:

— Что она только что ела?

Вилен:

— На полу остатки конфеты.

Медик профессионально холодно (я убью его за это, я убью его за этот тон):

— Так я и думал. Мастер Вилен, понюхайте. Это — запах миндаля. Конфета была отравлена цианистым калием. Простите, но э-э-э… Прима обречена.

Мне надо что-то сказать, чтобы объяснить невозможность своего существования без Бэмби — нет слов… мне надо закричать, чтобы с криком выпустить весь ужас, сковавший мои внутренности — нет звуков… мне надо застонать, чтобы прогнать из головы пожирающее меня чувство безысходности — нет сил…

За моей спиной в голос кричит Вилен… что-то бессвязное… что-то бессмысленное… что-то бесполезное…

Бэмби выгибается дугой, и падает с моих рук. Я смотрю на свои конечности, которые в данный момент не могут удержать мою девочку, и обещаю себе ампутировать их…

Моя любимая слегка приподнимается на коленях, сжимается в каком-то спазме и… ее захватывает приступ рвоты… спазм… приступ … рвотная масса на ковре… спазм… приступ… рвотная масса… спазм… приступ… вода с желчью… спазм… приступ… кровь…

О Боже… кровь… ее рвет кровью…

И вдруг все прекратилось… Как будто кто-то щелкнул у нее внутри выключателем…

Бэмби учащенно дышит, хрипло сипит:

— Рэд…

Подхватываю ее на руки, она шевелит губками, я наклоняюсь к ней, чтобы услышать ее слова (Господи, пожалуйста, пусть это будут не ее последние слова, Господи, пожалуйста):

— П-прости, ч-что испачкала к-ковер…

После этого… моя любимая девочка обмякла в моих руках… А я… ругаю свои слезы, которые мешают всмотреться в последний раз в любимые черты, потому что мне ничего не видно из-за этой пелены.

Вилен кладет мне руку на плечо и тихо то ли говорит, то ли спрашивает:

— Она ушла…

На моих руках лежит моя жизнь, смысл моего жалкого существования, моя единственная любовь. Меня хватает — таки, чтобы выразить криком ненависть к тем, кто это сделал, презрение к себе, который это допустил, обвинение в адрес Всевышнего, который не услышал мой зов о помощи. Выдав из себя этот крик, теряю последние силы и прислоняюсь своей мокрой щекой к личику моей ушедшей жены.

Я… чувствую тепло ее кожи… слышу ее тихое ровное дыхание…

Я… боюсь подарить себе надежду… боюсь, что это все — проделки моего убитого горем мозга… боюсь отстраниться от нее…

— Вил, она дышит.

Мой голос выдает все мои боюсь.

Мне удается-таки усилием воли заставить себя встать и подойти к кровати, чтобы положить на нее мою… она дышит… она жива… она будет жить… Бэмби.