Немка

Никогда мы не знали, когда поезд остановится и как долго он будет стоять. Два или три раза за время нашего пути на каких-то крупных станциях вдруг объявляли, что можно получить горячий обед. Тогда мужчины с вёдрами бежали к вокзалу и возвращались с полными вёдрами густого тёплого супа, даже с мясом.

Мы уже держали миски наготове и с удовольствием съедали суп. Несколько раз поезд останавливался прямо в степи на 3–4 часа. Тогда собиралось топливо вокруг, разжигались костры, устанавливались предусмотрительно взятые из дома треноги, какие-нибудь прутья или просто железяки, подвешивали котлы, кастрюли или вёдра, и варилась еда… Аромат разносился по всей степи. Все считали минуты в ожидании вкуснейшей еды и поглядывали в сторону головы поезда — на паровоз, не дай Бог, загудит к отъезду. А один раз так и случилось: кипело уже в котлах, запах разжигая аппетит, и паровоз загудел. Надсмотрщики пробежали до конца поезда, командуя: «Загасить костры! На посадку! Быстрее!» Мужчины и женщины с пустыми котлами в руках, с горячими треногами, палками бежали к своим вагонам. Многие на ходу уже вскарабкивались в вагон, зачастую и в чужой, или их втягивали, только бы не остаться в степи.

Однажды мы стояли день и ночь в горах Средней Азии, недалеко от г. Джамбул (как я впоследствии узнала).

Живописный пейзаж, очаровательная местность предстала перед нами. Мы находились на неширокой долине среди высоких гор. Немногие, я думаю, из нас, видели когда-либо горы. И под словом ущелье (по-немецки Schlucht) мы понимали что-то несколько другое. Но мы находились в сказочном ущелье, по долине которого, совсем близко от нашего поезда, текла бурлящая горная речка, кругом были густой зеленью покрытые горы и чистейший воздух, который мы вдыхали вместе с этой необыкновенной красотой.

Было очень тепло. Моя мать и другие женщины взяли мыло и полотенца и повели нас, детей, к речке, которая оказалась совсем мелкой, но, тем не менее, представлялось опасным на несколько шагов войти в неё, а журчанье было настолько громким, что мы с трудом понимали друг друга.

Женщины в этот день обнаружили вблизи поезда базар. Мама завернула в носовой платок деньги, спрятала их за пазуху и пошла с другими женщинами на закупки. Вернулась она с полным фартуком яблок, груш, слив, помидор, грецких орехов и с небольшим арбузом. Тут пошла суматоха. Всем захотелось идти на базар. Наши охранники дали на это согласие. Мои родители тоже еще раз пошли, чтобы купить арбуз побольше и дыню. Горе, тяжким бременем давящее на наши души, словно отступило в этот день. Люди смеялись и шутили.

Но уже дня через два представилась нам картина совсем иного характера. Мы стояли целый день на крупной ж.д. станции, где стояли поезда, следующие по всем направлениям.

Моя мама, Анна и Евгения пошли между поездами в надежде найти нашего Альфонса, который выехал не с нами. По их рассказам, они видели пассажирский поезд с закрытыми снаружи дверьми. В нём были люди весьма горестного вида. Они через щель двери и через окно протягивали дрожащие руки, прося о помощи. Они якобы были поляками и евреями. Некоторые из них говорили по-немецки. Мама наша порылась в одном из узлов с пищевыми продуктами, достала пакет с солониной (солёным мясом) и, объясняя, что при такой жаре мясо всё равно скоро испортится, отрезала кусок и отнесла женщинам из этого вагона. Потом мы еще раза два встречали этот поезд, и наши женщины носили этим людям что-нибудь поесть. Моя мама отдала одной из тех женщин большой платок, так как они не имели возможности что-либо взять с собой, а поезда шли всё дальше на восток, и становилось всё холодней. Потом мы их уже не встречали. Возможно, они остановились в Казахстане.

Наш поезд, после того как мы покинули Казахстан, стал на несколько вагонов короче. Когда мы подъезжали к Новосибирску, пошёл легкий снег, но было еще довольно тепло, и он таял почти на лету. И всё-таки все достали зимнюю одежду. В Новосибирске отцепили еще несколько вагонов, а мы, проехав еще несколько часов, прибыли на конечную станцию Кулунда в Алтайском крае. Посреди степи. Дальше тупик. Дальше не была еще в те годы проложена железная дорога. Вблизи были видны несколько больших хлебных амбаров, которые являлись составляющими, как мне уже через два года довелось узнать, крупного зернового элеватора.