Немного безумия (СИ)

— Очень жаль, что вашу душу сожгут в аду. — гробовая тишина. Слышно, как предсмертно трещат угли.

— Ха… — тихий неловкий смешок, до чего же старик жалок. — Ха-ха… — издевательски наигранный. — Ха-ха-ха… — искусственный. — ХА-ХА-ХА! — фальшь. — ХА-ХА-ХА-ХА! — омертвелый старик смеялся, рвал глотку, как напыщенный индюк, и хохотал, подражая доброму старцу, но его худоба, слабость тела и духа меняли очертания весёлого смеха на угрюмые мелодии жесткосердечного, язвительного хохота. — Мистер Браун, никто не попадёт в рай в нашем городе, уж вам-то давно пора это понять. Это место давно сгнило. Морские сваи расшатались у основания и вскоре всё порушится. — шаг. Я у старика над ухом.

— Это вы дали приказ? — клинки охраны блестят на отсветах костра.

— Какой?

— Убить мою жену.

— Я. — молниеносный удар повалил меня на плиты. Телохранители явно употребляли что-то мощнее цистгана. — Я Следил за вами в ночи. — пока мне заламывали руки, не боясь сломать плечей и сделать инвалидом, герцог решил ознаменовать победу. — Вы опасен. Каждый ваш шаг контролировался гвардией. Я знаю все ваши мелкие преступления, всех ваших знакомых. Вы довольно мелкая душонка.

Я рванул вперёд, как пушечное ядро, и снёс пару кресел. Охранники ухватили меня вновь, после чего поставили на колени у самого костра. Я видел половину лица моего господина и правителя, остальная его часть была покрыта тенью.

— Вы как никто другой должны понимать, что герцогская власть — основа общества. Без неё мир канет во мрак, люди потеряют ориентиры, духовность, суть жизни. Овцам не нужна свобода, им нужен пастырь.

Я вырывался из стальных тисок обученных профессиональных убийц, рвался, как огонь, запечатанный в тот камин. Мы бесновались с одинаковой силой и безнадёгой, и оба знали, что больше никогда не выберемся и нас изобьют кочергой.

— Магия… вот что спасёт наш мир, мистер Браун. Официально я не могу принимать и толики магии, наше государство сразу сочтут средневековым варваром, но вот неофициально… ваша жена лишь инструмент. Стружки, летящие после плотницкой работы. Лес рубят — щепки летят.

Как мне хотелось придушить старческую плешивую голову… Как посмел этот ничтожный старик, узурпатор, вор и интриган решать, кто является щепкой в его лесоповальном цеху! Надменная глупая свинья, поедающая жёлуди, пирующая во время бури.

— Вижу, вы не поймёте меня. — старик закачал головой и на миг я увидел его вторую половину лица, обезображенную болезнью. Мужчину схватил инсульт и правая часть его морды была атрофирована. — Куда уж вам понять мои далеко идущие замыслы, вы видите только первую ступень длинной лестницы до самого неба. Слепец.

— Вы убийца!

— Я спаситель государства! — старик истратил последние силы на крик. Обвинения наконец задели его. — Не тебе, смерд, кричать на своего господина… я твой герцог!!! — старик ударил кочергой по мрамору и пол неожиданно треснул. Вокруг посыпались искры.

— Жалкая пародия на власть, мешок с костями! — закрома были полны замечательных оскорблений и с них в кой-то веки сняли тяжёлые замки.

— Как вы ничтожны. Пока вашего дома не касались мои крепкие хозяйственные руки, вы боготворили меня, платили налоги и защищали мою власть, а стоило какой-то базарной девке, дочери сталевара, погибнуть ради благой цели, так вы клянётесь мне в том, что убьёте меня. Низко, глупо и подло. Вы подлец!

— Ублюдок…

— И зачем я пытаюсь вам объяснить суть моего гения? — коршун хихикнул, затем облизнув сухие губы. Вечно голодный. — Я уже узнал всё, что хотел, и ваши кривляния мне не к чему: безнравственная злоба и непонимание портит здоровье. — повелитель камина и провонявших потом одеял, видимо, считал себя очень умным. — Завтра вас повесят, как ужасного, неисправимого и гнусного преступника, и никто, уверяю вас, никто, даже самый добрый на свете человек не явится на ваши бессмысленные похороны. Кажется, у вас и могильного камня не будет. Закапают в безымянной яме, как и других бессердечных убийц. Собаку жальче.

— Лицемер! — на секунды мне показалось, что я вырвался, но меня мигом прижали к полу железным сапогом, надавив, как на жука. Прихлопнули моль.

— Ваше счастье, я разлюбил пытки. Джентльмены, уведите его в самую глубокую яму.

Глава 22

Влажное подземелье вгрызлось в землю и отвоевало порядочную часть территории. Его узкие, поросшие мхом коридоры создавали непроходимую, известную лишь одному богу цепь, похожую скорее не на архитектурное спокойствие, а на криво разросшуюся паутину. В её тонких седых волосках кричали. Кричали все: старики и дети, женщины и мужчины, консерваторы и революционеры, дворяне и пролетариат, обманщики и обманутые. Пытки здесь занимали почётное место среди прочих видов досуга.

Меня приволокли в отдалённый, глухой и забытый всеми коридор. Его крыша, состоящая сплошь из гнилых балок, во многих местах прохудилась, из-за чего на пути возникали целые горки земли, похожие на муравейники.