Немного героина для невесты Казановы

Он пришел, чтобы положить этому затянувшемуся приключению конец, это ясно. Но каков может быть конец? С ней поступят так же, как с Гошей? Или попытаются уговорить участвовать в их афере?

И тот, и другой конец казались Марине одинаково несчастливыми.

Но раздумывать было некогда. Если Марина вырвется, ее ждет захватывающее свидание с бывшим ректором. Хотя в сложившейся ситуации гораздо важнее была возможность встречи с Егоровым.

Марина медленно открыла дверь. Александр сжимал в одной руке букет белых роз, в другой — шампанское. «Что за бред? — мелькнул вопрос в голове у Марины. — Он надеется меня обольстить?»

Александр улыбнулся своей мягкой обволакивающей улыбкой и шагнул в дверной проем.

— Я заходил вчера и позавчера. — Голос с легким акцентом звучал как музыка сфер.

Марина вспомнила легенду об Одиссее, который велел привязать себя к мачте корабля, чтобы не поддаться на магические уговоры Сирен. Марине нечем было залепить уши, и она чуть не размякла.

Взгляд наткнулся на бутылку шампанского. Марина сто раз видела по телевизору, как пользуются в подобных случаях бутылками решительные люди. Она взяла из рук Александра букет и бутылку. Затем выронила букет. Когда Александр нагнулся, чтобы поднять цветы, Марина треснула его бутылкой по затылку.

Она не вкладывала в этот удар всей силы и ненависти. Она бы не вынесла еще одного убийства. Александр тихонько охнул и упал на пол в прихожей.

Марина осторожно переступила через него и пустилась бежать вниз по лестнице. Она и так потеряла с Александром пять минут.

Выезжая из своего двора, Марина в зеркале заднего вида заметила американца, который, пошатываясь, вышел из ее подъезда. Она не ожидала, что Александр так быстро придет в себя.

К зданию института Марина подкатила уже в сумерках. Взвизгнули по своему обыкновению тормоза, и Марина выскочила из машины. Пакет с героином был при ней.

Она еще не знала точно, как поступит с порошком. Может быть, заставит старого мерзавца съесть его весь. Ничто не могло сейчас испугать или остановить ее, кипевшую от негодования.

В институте горело всего одно окно, а именно — окно ректората.

Вахтер на входе с появлением Марины привстал, но она так быстро проскользнула мимо, что он даже не окликнул позднюю посетительницу.

На стенде, на том самом месте, где когда-то красовалась украденная Гошей у Марины статья о Казанове, теперь висел портрет Гоши в траурной рамке. С тех пор как Гоша погиб, прошло много времени, но портрет не снимали — не решались или забыли о нем.

Марина шла стремительным шагом по коридорам. С портретов, развешанных по стенам, на Марину смотрели великие художники, писатели, философы прошлого. Смотрели по-разному: Пушкин — весело и ободряюще. Толстой — скорбно и безнадежно. Гомер следил за ней слепыми глазницами, а Ницше прозрачными глазами безумца. Взгляд ван Гога с отрезанным ухом не выражал ничего — репродукция знаменитого автопортрета была слишком плохой.

«Не хватает фоторобота самого ректора института», — ожесточенно подумала Марина.

Она взлетела на второй этаж и распахнула дверь с фамилией ректора на табличке. Ни в коридоре, ни на лестнице она никого не встретила.

Морозов сидел в кабинете один. Седых усов щеточкой на нем не было.

Перед Морозовым стояла жестяная банка с пивом. Отпивая маленькими осторожными глотками, ректор внимательно изучал одну из публикаций в журнале «Плейбой». И действительно, разве не может пожилой человек расслабиться в конце трудового дня?

Марина швырнула пакет на стол. Пакет поехал в сторону Морозова, сбил банку пива, и пиво с готовностью пролилось ректору на штаны.

Морозов проследил взглядом за пивной банкой, укатившейся под шкаф. Затем он поднял взгляд на Марину и судорожно сглотнул.

— Не это ли вы потеряли? — спросила Марина и уже видела по выражению его лица — это, это!

Морозов потянулся к пакету.

— Не двигаться, — крикнула Марина.

Морозов вздрогнул и отдернул руку.

— Я хочу знать, почему погиб Гоша и какое лично вы принимали участие в его убийстве, — продолжала Марина, глядя ему в глаза.

Морозову понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Сначала он растерялся от Марининого напора и молча выполнял ее команды. Но вдруг понял, что это делать совсем не обязательно.

Морозов нажал кнопку селектора, попросил кого-то срочно подняться и с неподдельным интересом взялся разглядывать Марину. Ей стало не по себе под его взглядом. Вспышка ярости прошла, ее заменила неуверенность. Она не ожидала, что у Морозова здесь есть сообщники. Институт казался совершенно пустым.

Дверь открылась, и в кабинет вошел вахтер — крепкий мужчина средних лет в маскировочном костюме. Такая теперь была мода среди вахтеров.

— Что-то случилось, Александр Сергеевич?

Морозов самодовольно осклабился, встал и принял позу оратора.

— О да. Случилось нечто очень важное и приятное для всех нас.

Вахтер слушал, подобострастно вытянув шею в сторону начальства. На Марину он не глядел. А Морозов как раз наоборот — говорил, глядя в глаза Марине. Хотя и адресовал свои слова то ли вахтеру, то ли пространству.