Немного грусти в похмельном менте

— Так ты что, толком и адреса не помнишь, что ли?

— Ну… так… Визуально. Я же оттуда ночью ушел. И выпивши.

— А вообще-то найдешь?

— Должен.

— А чего ночью сорвался?

— Ну, понимаешь… — капитан Забота на ходу просяще взглянул на Калинина и прижал руку к груди: — Андрюха, только тебе… обещаешь?

— А в чем дело-то?

— Нет, ты скажи, обещаешь? И чтобы больше никому?

— Об чем речь? Могила!

— Видишь ли… питания-то наша, она…

— Скудна и необильна.

— Да еще и нервы.

— И что?

— Ну и вот. Пришли мы к ней — то-се, трали-вали, разговоры всякие… и все под стакан.

— А пожрать?

— В том-то все и дело. Так… что-то чисто символическое. Ну и… когда уже до дела дошло, тут вот…

— Что, не встал?

— Не-ет, обижаешь! Встать-то встал. Но… секунд на десять. А потом сразу — раз! И все. Она уж и так, и эдак… А он никак. Что делать? Я ей: «Мадам, видите ли… все последнее время я вел исключительно целомудренный образ жизни. А тут — знакомство с вами! Это же такой эмоциональный стресс! Тут явно необходим бокал шампанского для расслабленья нервов. Буквально айн момент! Я только туда и обратно». Мигом оделся и за дверь. Думаю, стакан портвейна щас где-нибудь шарахну и — все тип-топ. Портвейн, он же…

— Бодрит и освежает.

— Вот! А со спиртяги — только в сон.

— Ну и?

— Вышел. Там магазин ночной рядом, но в розлив не дают. Только бутылку. А денег-то у меня на целую бутылку нет! Вот… с кем-то скинулся, прямо там, возле магазина мы этот пузырь из горла всосали и… дальше тишина. Очнулся утром в кабинете. Как там оказался? Ни х-х…ра не помню… Такие, брат, дела.

— Подумаешь…

— Ну да, тебе «подумаешь», а для меня конфуз. Никогда раньше такого не было, веришь?

— Ты давай лучше смотри, куда нам дальше идти. Говорил же, что дорогу помнишь.

— А вот! Сюда, в подземный переход. Я его очень хорошо помню… почему-то.

Глава 2 ПРОСНИСЬ И ПОЙ

Тем временем жизнь районного управления внутренних дел шла своим чередом.

Какой-то сидящий в «обезьяннике» [17]приличного вида солидный мужчина в дорогом пальто отчаянно пытался привлечь к себе внимание сидящих на скамье возле дежурной части пэпээсников [18].

Держась двумя руками за решетку, он пытался просунуть между прутьями изрядно помятую и побитую физиономию и причитал:

— Да не собирался я никого насиловать! Никого, понимаете? Я просто… шел по улице, навстречу девушка хорошенькая. Я просто… ручку! Ру-учку барышне хотел поцеловать! Ну как вы понять этого не можете?!

Наконец ему удалось привлечь к своей особе внимание. Одному из сидящих на скамье сержантов эти его причитания вконец надоели, он нехотя поднялся, подошел к решетке «обезьянника», какое-то время смотрел на мужчину сонным взглядом, а потом, широко зевнув, вяло спросил:

— А чего ж она от тебя вырывалась тогда?

— Так… дура! Вот и вырывалась. Я ж только ручку поцеловать хотел! Выразить… так сказать, свое восхищение. Ну? Что ж в этом дурного?! Я же не маньяк какой-то…

— А вот про это ты на зоне рассказывать будешь. Время от времени. Когда рот освобождаться будет.

— Да что же это вы мне тут такое говорите… — Голос мужчины дрогнул. — Вы что же, ей верите, а мне нет?

— Да лично мне без разницы, — вяло обронил сержант и собрался было отойти к скамейке.

Но тут мужчина произнес столь же банальную, сколь и роковую в подобной ситуации фразу:

— Я на вас жаловаться буду!

Сержант обернулся и шарахнул его дубинкой по башке. Мужчина охнул, мешком осел на пол и затих.

Вновь воцарились столь желанные всем людям в милицейской форме покой и тишина.

* * *

Майор Молодец бродил по зданию РУВД, заглядывал в разные кабинеты и безуспешно пытался разыскать хоть кого-нибудь из своих непосредственных подчиненных. Время от времени он даже приподнимался на цыпочки и таким вот образом, пытаясь производить как можно меньше шуму, подкрадывался к какой-нибудь двери и припадал к ней ухом. Может, затаились и выпивают? Не звякнет ли стаканчик? Не крякнет ли кто невольно, хватанув стакан самогону?

Увы.

Как правило, если за дверью и выпивали, то совершенно не его сотрудники.

Воровато обернувшись на внезапно распахнутую Молодцом дверь, они облегченно вздыхали (не наш начальник!) и дружно устремляли в его сторону твердые взгляды, из которых явствовало — ему здесь не нальют.

Чтобы сгладить неловкость, Молодец свойски хмыкал и произносил дежурную шутку:

— Ну? Как обстановка?

— Накаляется, — привычно пожав плечами, стандартно отвечал ему кто-нибудь.

Молодец вновь хмыкал и ретировался.

Обойдя все здание РУВД, Молодец вернулся на родной этаж и наконец увидел в конце коридора подначального ему старшего лейтенанта Моргулиса. Сверкая из-под набрякших с перепою век рубиново-красными белками глаз, тот нетвердой походкой брел в сторону своего кабинета и волочил за шкирку какого-то хмыря.

Поприветствовав начальника кивком головы и болезненно при этом поморщившись, Моргулис втолкнул хмыря в кабинет и вошел следом. За ними вошел и Молодец.

Не произнося ни слова, Моргулис указал хмырю на стоящий у одного из столов стул, обошел стол и, усевшись напротив, крепко стиснул виски руками.