Немного хаоса

— Неужели вы не понимаете? — крикнула я в отчаянии, — В последний раз серв убил человека! Это предел, вершина! Они дошли до максимума! Следующий серв тоже пойдет на убийство!

Марк не ответил, но я слышала, как тихо треснули доски, когда он легко спрыгнул с лестницы.

— У вас очень смелый коллега, — сказал мне Фома, — Не был бы он работником старика Христофора, ей-Богу, я предложил бы ему ставку.

— Он болван и не слушает никого вокруг… — буркнула я, следя за тем, как Марк, сразу ставший маленьким и хрупким, идет между двух шеренг сервов.

Я затаила дыхание, точно могла выдать его присутствие сервам. Глупость, конечно. У сервов нет глаз, но они им и не нужны. Присутствие человека они ощущают даже если стоят к нему спиной.

Цифры… Я перебирала их раз за разом, пытаясь сложить из них какую-то цепочку, но цепочка, едва лишь начинала строиться, рассыпалась ворохом все тех же бесполезных цифр. Восемь… Три… Два… Пять… Три…. Восемь…

Мир сервов — мир цифр. Девять сервов. Четыре пострадавших. Один мертвец. Цепочка вновь и вновь рассыпалась. Она не могла ничего объяснить — или же я не могла уловить ее смысла.

— Вот этот сойдет, — крикнул Марк останавливаясь напротив одного из сервов, предпоследнего в своей шеренге, — Шестой номер!

— Он еще ни на кого не нападал, — сказал Фома, — Думаете, сможете его разозлить?

— Куда он денется… — Марк облизнул губы. Наверно, они у него пересохли, — Привет, железяка!

Он стоял в расслабленной позе, револьвер держал в опущенной руке. Если серв нападет — нипочем не успеет выстрелить… Мне казалось, я вижу это наяву — бесшумно поднимающуюся руку серва, Марка, отчаянно пытающегося вскинуть револьвер — не успевающего, всего на одно мгновенье опаздывающего, падающего…

Цифры, сервы и люди.

Я все пыталась сообразить, скрепить эти проклятые цифры, точно от этого могла быть какая-то польза. Все это было слишком поздно, напрасно и глупо, но, глядя на Марка, стоящего перед сервом, я могла думать только об этом.

И еще почему-то о Кире. Думать о Кире тоже было напрасно и глупо, но эти мысли тоже не шли из головы.

Что сказал бы сейчас Кир? Маленький чародей, пытавшийся выстроить свою жизнь с помощью логических догм, запирающий сам себя в лабиринте упорядоченного по незыблемым логическим законам хаоса. И сломавшийся, когда хаос наконец прорвал скрепляемую столько лет оболочку.

Кир сказал — Контр-Ата…

— Ну что? — миролюбиво спросил Марк у серва, — Как дела?

Серв молчал. Он не умел отвечать на вопросы. Ниххонские сервы молчаливы, как и почти все их собратья — слуге не нужен язык.

Кир. Сервы.

Мне показалось, что какая-то часть цепочки сложилась — со скрежетом ржавых звеньев, со скрипом… Кир, молчаливый Кир, который скорее умрет, чем расскажет правду. Сервы, не способные говорить. Хаос в обрамлении логики. Цифры.

Контр-Ата — так сказал Кир. Но мы уже думали об этом. Контр-Ата не могла быть причиной. Но про причину ли он говорил?.. Хаос, запертый внутри. О котором нельзя никому рассказать, но который ломает тебя, постепенно, шаг за шагом, день за днем… Который прогрызает тебя изнутри, разрушая твою оболочку. До тех пор, пока…

Кир никогда не скажет ничего Марку. Он не боится — он не умеет.

А значит…

Марк все стоял перед сервом. У него была своя теория, которой он следовал и которой, как он ожидал, будут следовать и они. Проблема была не в том, что теория плоха. Проблема была в том, что Марк не хотел слушать.

Или не умел.

Застежка ридикюля оказалась неожиданно тугой. Я впилась в нее, ломая ногти.

Марк не видел того, как позади него четыре серва сделали шаг. Просто один короткий шаг. Четыре фигуры у него за спиной. Очень удобно, когда ноги у серва с резиновой подошвой. Это были самые лучшие сервы, самые современные, они двигались совершенно бесшумно.

— Марк! — закричала я.

Все происходило медленно, точно я смотрела на стопку даггеротипов, которые невидимая рука неспешно перетасовывает перед моим лицом. Мир расслоился, и в каждой его части начали происходить события, много событий, уследить за которыми было невозможно.

Четыре фигуры за спиной Марка. Округлившиеся глаза Фомы. Фома открывает рот. Марк немного поворачивает голову. Все очень медленно и в то же время мгновенно. Разные слои мира, плоские как даггеротипы. Тугая пуговка ридикюля. Марк поворачивается. Кто-то кричит, кажется, Фома. Холод металла в пальцах. Я выпрямляю руку, которая внезапно становится тяжелой. Шаг сервов — они уже стоят вплотную. Кто-то кричит. Выстрел — я вижу, как в руке Марка что-то вспыхивает. Звон металла. Кто-то кричит — может, я?.. Марк бросается к лестнице. Слишком далеко. Я вижу, как развеваются за его спиной полы пиджака — как маленькие серые крылья, не способные оторвать хозяина от земли.

Все происходит медленно, слишком медленно.