Немного ненависти

– Да, тебе довелось столкнуться с трудностями. Болезнь, припадки, все считают тебя сумасшедшей, и так далее и тому подобное. Но вместе с тем ты родилась, имея при себе все части тела и крепкие зубы на хорошеньком личике. Ты была единственным ребенком сильного вождя; пускай без матери, зато у тебя был целый замок бестолковых старых воинов, которые души в тебе не чаяли.

– Проклятье, это нечестно… А!

Изерн ударила ее снова, еще сильнее – так сильно, что к соленым слезам на ее губах прибавился соленый вкус крови.

– Ты привыкла вить из этих стариков веревки. Но если ты попадешься в лапы к Черному Кальдеру, он совьет веревку из тебя. Так совьет, что у тебя не останется ни одной целой косточки, и тебе некого будет винить, кроме себя самой. Тебя изнежили, Рикке. Ты вся мягкая, как свиное сало! – Ее безжалостный палец снова больно ткнул Рикке в грудь. – К счастью для тебя, я оказалась рядом. Я срежу с тебя все это сало, обнажу железо, которое вижу под ним, и хорошенько его заточу.

Тык, тык, в то же самое место, в еще не заживший синяк.

– К счастью для тебя – потому что когда ты окажешься там, эта мягкость убьет тебя, а железо может тебя спасти.

Тык, тык.

– Может быть, пока это только маленькая иголочка, но когда-нибудь мы выкуем из нее кинжал…

– Ах ты сука! – завопила Рикке и со всей силы врезала горянке по зубам.

Удар был нанесен как следует, так что голова Изерн запрокинулась, а вокруг разлетелись капельки слюны. Рикке всегда считала себя слабой – скорее плаксой, чем бойцом. Сейчас в ней вскипела ярость, о существовании которой она не подозревала. Чувство было сильным и приятным. Первый проблеск тепла за все эти дни.

Она снова занесла кулак, но Изерн поймала ее запястье, одновременно схватив за волосы и вывернув ей голову назад, так что Рикке могла только взвыть, с нечеловеческой силой пришпиленная к дереву.

– Вот оно, это железо! – Изерн ухмыльнулась, показывая перемазанные соком и кровью зубы. – Может быть, там все-таки кинжал? И когда-нибудь мы выкуем из него меч, перед которым будут склоняться сильные мужчины и которому будет благоволить сама луна!

Горянка отпустила волосы Рикке.

– Ну что, ты достаточно согрелась? Готова плясать со мной дальше на запад? – Она подняла взгляд к покачивающемуся телу. – Или тебе больше по душе плясать с нашим холодным другом?

Рикке глубоко, прерывисто вздохнула, выдула в морозный воздух струйку пара. Потом подняла вверх пустые руки – костяшки одной болезненно ныли, вдобавок к прочим ее неприятностям:

– Мои вещи собраны.

Молодые герои

– Ублюдки, – выдохнул Юранд, исследуя долину с помощью подзорной трубы.

Лео выхватил у него трубу и направил на гребень холма. Через круглое окошечко, прыгающее из-за его собственного едва сдерживаемого волнения, были видны северяне – черные точечки копий на фоне угрюмого неба. За все утро они не двинулись с места. Там было, должно быть, человек шестьдесят, и они откровенно наслаждались видом постыдного отступления Инглии. Лео сунул подзорную трубу Йину.

– Ублюдки.

– Точно, – согласился Белая Вода со своим густым северным акцентом, опуская трубу и задумчиво скребя в бороде. – Самые настоящие.

Гловард со стоном лег животом на луку седла.

– Кто бы мог подумать, что война окажется такой гребаной скучищей?

– Девять десятых боевых действий состоят в ожидании, – сообщил Юранд. – Так сказал Столикус.

Как будто цитирование знаменитого полководца делало войну хоть капельку более выносимой.

– На войне есть два варианта, – изрек Барнива. – Либо скука, либо ужас. И по моему опыту, скука гораздо предпочтительнее.

Барнива со своим «опытом» начинал надоедать Лео. Эти его вечные разговоры об ужасах, о которых они, остальные, не имеют представления. Его манера хмуриться, глядя на горизонт, словно там, вдалеке, остались какие-то тягостные для него воспоминания. И все лишь потому, что ему довелось провести восемь месяцев в Стирии, причем он всю кампанию держался при лорд-маршале Миттерике, практически не покидая хорошо охраняемый командный пункт.

– Утомленность войной сейчас в моде, но не все здесь такие бывалые вояки, как ты. – Лео в сотый раз за утро высвободил меч в ножнах, вытащил на пару дюймов, затем сунул обратно. – Некоторым из нас хочется действия, черт побери!

– Риттер тоже ждал действия. И дождался, – ответил Барнива, потирая свой шрам кончиком пальца. – Это все, что я могу сказать.

Лео нахмурился, жалея, что у него нет своего шрама.

– Если война так ужасна, почему ты не занялся фермерством или еще чем-нибудь?

– Я пытался. У меня ничего не вышло.

И Барнива нахмурился, глядя на горизонт, словно там, вдалеке, оставались тягостные для него воспоминания.

Юранд поймал взгляд Лео и возвел глаза к небесам. Лео едва успел подавить смешок. Они понимали друг друга так хорошо, что почти не нуждались в словах.

– Что, они по-прежнему там? – Антауп придержал коня, поравнявшись с ними.

Йин вручил ему подзорную трубу, и он привстал на стременах.

– Вон они, – показал Лео.