Немного ненависти

– Мы получили назад нашу землю, Рикке. Наш город. Наш замок. Наш сад… – На его лице появилась отстраненная улыбка. – Понятное дело, все это надо будет еще привести в порядок, но…

– И надолго это счастье, как ты думаешь? – насмешливо хмыкнула Рикке, которую не очень утешила мысль о грядущей дрессировке розовых кустов. – Думаешь, Черный Кальдер теперь возьмет и выкинет мечты своего отца на мусорную кучу? Выбросит свои амбиции вместе с рыбьими головами? Конечно, этот жадный ублюдок никуда не денется! Стоит нам отвернуться, как он снова будет здесь!

Ее отец, как всегда, не позволил себе увлечься гневными чувствами, ограничившись тихим смирением.

– Ничто не бывает навсегда, Рикке. Никакой мир и никакая война. Все, что можно сделать – это делать лучшее, что ты можешь, в то время, которое выпало на твою долю.

– О, вот и наш ответ! «Лучшее, что ты можешь»! Такой мудростью можно гордиться.

Эта эскапада не выудила из него ничего, кроме тоскливой гримасы.

– Хотел бы я действительно обладать мудростью, чтобы передать ее тебе! Хотел бы я иметь хоть какие-то ответы…

И тут Рикке почувствовала себя виноватой. В последнее время это частенько с ней случалось, в те минуты, когда она не злилась. Ее кидало из одного состояния в другое, словно на каких-нибудь треклятых детских качелях. Тех самых, что больно поддают под зад, если зазеваешься.

– Прости, – пробубнила она. – Ты передал мне множество мудрости. И больше ответов, чем может требовать любой ребенок. Не обращай на меня внимания… Все так делают, чтоб им пусто было, – не удержавшись, добавила она вполголоса.

– Ну, проблема с твоим вероломным, но хорошо сложенным лордом-губернатором решается сама собой. – Изерн откинулась назад и положила на стол один сапог, катая кусочек чагги между большим и указательным пальцами. – Вскоре он уедет в Союз, где разные надутые глупцы, которые и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь, будут называть его величайшим воином со времен Эуса, и так накачают ему голову своим пердежом, что он не будет пролезать в гребаную дверь даже боком!

– Ха! – Рикке ловко выхватила катышек чагги, который Изерн уже поднесла ко рту, и засунула его к себе за губу. – Тоже мне решение!

– Мне казалось, ты теперь его ненавидишь?

– Ну да.

– Но не хочешь, чтобы он куда-то уезжал? – спросила Изерн, катая себе новую порцию.

Рикке поставила локти на стол, положила подбородок на руки и безрадостно поникла.

– Вот именно.

Ее отец выхватил второй катышек у Изерн из пальцев и тоже сунул его за губу.

– В таком случае хорошо, что ты едешь вместе с ним.

Рикке подняла голову.

– Куда это я еду?

– В Адую.

– Я же должна возвращаться вместе с тобой в Уфрис? Ухаживать за садом и все такое прочее.

Впрочем, у нее никогда не хватало на это терпения, тем более в последние дни.

– Изерн и Трясучка поедут с тобой, проследят, чтобы ты там не слишком шалила.

– Или чтобы ты здесь мог пошалить вволю, – пробормотала Изерн, делая себе третий катышек и с опаской поглядывая на них.

– Прольешь там чарку на могилу моего старого друга Молчуна. – Ищейка скупо улыбнулся. – Слов говорить не надо, он их никогда не любил… В Адуе будут приниматься решения, и мы должны иметь своих представителей. После битвы при Осрунге нам обещали шесть мест в Открытом совете. Пока что мы этих мест в глаза не видели.

– Обещания как цветы, – проговорила Изерн, раскидывая руки в стороны. – Их часто дают, но редко хранят.

– Ну, может быть, если нам удастся удержать при себе Лео, их все же выполнят.

Рикке с кислой миной передвинула катышек с одной стороны рта на другую.

– Лео не особо-то удержишь. По крайней мере, у меня пока не получается.

– Не опускай руки. Может быть, на второй раз выйдет лучше. К тому же, тебе не повредит поглядеть на мир. Можешь мне не верить, но в нем есть еще много всякого разного, кроме лесов.

– Адуя, – пробормотала Рикке. – Город белых башен…

Она много слышала об Адуе, но никогда не думала поехать туда сама. Даже год, проведенный в Остенгорме, был для нее достаточно тяжелым испытанием.

– Только пообещай мне одну вещь.

– Все что угодно!

– Оставь все это.

– Что оставить?

– Раздоры, – ответил ее отец, и внезапно у него сделалася ужасно усталый вид. – Недовольство. Вражду. Поверь человеку с большим и горьким опытом: мщение – это просто пустой сундук, который ты зачем-то решил тащить на себе. Под тяжестью которого тебе придется гнуться все дни твоей жизни. Каждый раз, сводя счеты с противником, ты только наживаешь себе двух новых.

– То есть ты хочешь сказать, что я должна просто забыть то, что они говорили? То, что они сделали?

– Ничего забывать не надо. У меня полным-полно воспоминаний. – Ищейка похлопал вокруг себя по воздуху, словно в тени притаилась невидимая толпа. – Они меня осаждают, эти ублюдки. Старая боль, старые сожаления. Друзья и враги, и те, что были серединка наполовинку. Их так много, что на всех жизни не хватит… Ты не можешь выбирать, что тебе вспоминается. Но ты можешь выбирать, что тебе с этим делать.

Он печально улыбнулся, глядя в стол.