Немного ненависти

Может быть, Вик и сама выглядела бы так же, если бы ее отца не забрала инквизиция? Если бы его семью не выслали в Инглию вместе с ним? Может быть, она тоже сидела бы вот так, в парике, на сооружение которого ушел месяц, постукивая носком такого же восхитительно-кошмарного ботинка, лучась самодовольством, словно кошка у кухонного очага?

Но Вик давным-давно уяснила, что «может быть» – это игра, в которой нет победителей. В конечном счете победителей нет почти ни в одной игре.

– У тебя остались эти сладости, Лизбит? – спросила Савин.

Горничная, лишь немногим менее выхоленная, чем ее госпожа, извлекла из своего саквояжа полированную коробочку. По карете распространилось ароматное облако, и внутри обнаружилось не менее дюжины маленьких засахаренных фруктов, каждый в своем гнезде из мятой бумаги. Рот Вик наполнился слюной. Когда тебе приходилось голодать, пища начинает затрагивать особое место, и тебе уже никогда не вернуться к прежней беспечности.

– Не желаете ли? – промурлыкала Савин.

Вик перевела взгляд с ее элитных сладостей на ее элитную улыбку. В лагерях все имело свою цену и, как правило, с мучительными процентами. Глядя в глаза Савин дан Глокты, твердые и блестящие, как глаза дорогой куклы, Вик поняла, что, даже если обшарит всю Инглию, едва ли найдет более безжалостного кредитора. Задолжать ей хотя бы на волос – значило задолжать слишком много.

– Нет, это не для меня.

– Полностью вас понимаю! Я их тоже не могу есть. – Савин со вздохом потянулась, прогнув спину и уперев одну руку в свою невероятно тонкую талию. – Я и так уже словно сосиска, втиснутая в чересчур тесную шкурку.

Она не то чтобы насмехалась. Просто они обе знали, что в одном волоске на лобке Савин больше манер, денег и красоты, чем Вик могла бы собрать со всех своих знакомых. Она сидела на невидимой подушке из власти и привилегий, зная, что может купить или продать Вик по малейшей прихоти.

Савин предложила свою коробочку мальчику:

– А как насчет вас, молодой человек?

Щеки Огарка покрылись красными пятнами. Можно подумать, что богиня спустилась к нему с небес, чтобы предложить вечную жизнь.

– Я… – он бросил взгляд на Вик. – Можно, я возьму одну?

– Если леди Савин говорит, что можешь, значит, можешь.

Савин улыбнулась еще шире, чем прежде:

– Конечно, можешь!

Он протянул дрожащую руку, вытащил одну конфету из затейливой бумажки и уселся, воззрившись на нее.

– Она стоит, наверное, дороже, чем твои башмаки, – заметила Вик.

Огарок поднял с пола одну ногу, показывая грязный башмак с потрескавшимся языком, вывалившимся наружу, словно у собаки на жаре.

– Они достались мне бесплатно. Снял с мертвеца.

И он засунул конфету себе в рот.

– О-о…

Его глаза расширились.

– О-о!

Он закрыл глаза и принялся жевать, буквально растекшись по своему сиденью.

– Вкусно? – спросила Лизбит.

– Как… солнце, – промычал мальчик.

– Вообще-то тебе бы стоило сказать «спасибо».

– Не беспокойся. – Савин умело это скрыла, но Вик заметила, как досадливо дернулось ее лицо.

Савин снова протянула ей коробку:

– Вы уверены?

– Нет, это не для меня, – повторила Вик. – Но вы очень добры.

– Сомневаюсь, что с этим многие бы согласились.

– Если бы все соглашались, у меня бы не было работы.

Вынуждая себя не морщиться, Вик подтащила к себе вытянутую ногу и до конца опустила окно.

– Тормози! – крикнула она кучеру. – Отсюда мы пойдем пешком.

– И правда, необходимо с осторожностью относиться к тому, с кем тебя видят. – Савин широко распахнула глаза. – Моя мать любит говорить, что репутация дамы – это все, что у нее есть. Ирония в том, что сама она имеет просто ужасную репутацию.

Карета с грохотом остановилась.

– Порой начинаешь ценить вещь только тогда, когда выбросишь ее прочь, – пробормотала Вик.

Вальбек был скрыт за холмами к северу от них, но Вик, спрыгнув в глинистую колею, сразу же увидела дым тысяч городских труб, размазанный ветром в большое грязное пятно поперек неба. И, кажется, запах тоже уже ощущался – пока что всего лишь едкое пощипывание в глубине горла.

– Это весь ваш багаж? – спросила Савин, когда Огарок стащил вниз их заляпанные сумки, притороченные на крыше поверх груды чемоданов.

– Мы путешествуем налегке, – отозвалась Вик.

Она натянула свою потрепанную куртку, заставившую ее тут же сгорбиться, словно старый работяга.

– Завидую вам! Мне порой кажется, что я не могу выйти из дома без дюжины сундуков и вешалки для шляп в придачу.

– Богатство иногда бывает таким бременем, да?

– Вы даже не представляете, – ответила Савин.

Лизбит захлопнула дверцу экипажа.

– Спасибо вам за конфету, миледи! – охрипшим голосом позвал Огарок.

– О, такие замечательные манеры заслуживают награды!

И Савин бросила ему через окно всю коробку. Ойкнув, Огарок поймал ее, едва не выронил, умудрился снова подхватить и наконец крепко прижал к груди.

– Я не знаю, что сказать… – еле слышно произнес он.

Савин улыбнулась – открытой, беззаботной улыбкой, полной тщательно отполированных жемчужных зубов.

– В таком случае, пожалуй, лучше всего будет промолчать.