Немного ночи (сборник)

После этого мама стала иногда разговаривать с ними. Цыганки занимались только приготовлением еды и воспитанием детей. Они даже не стирали одежду – за них это делали рабы. Среди женщин была одна русская: из-под ее цыганской косынки выбивались светлые туго скрученные косы. Ей было лет восемнадцать, она сбежала из родной семьи и вышла замуж за цыгана. Было странно, что среди цыганок она выглядела самой диковатой и неопрятной.

Цыганским женщинам нельзя было обнажать тело в пределах дома или ограды. А все, что было у женщины под юбкой, считалось нечистым. Женщине воспользоваться туалетом было бы оскорблением для живущих здесь мужчин. Поэтому цыганкам полагалось бегать в кустики за поворотом дороги. Их это нисколько не смущало. Только одна русская никак не могла привыкнуть преодолевать свою лень. И ночью, когда темнело, она выходила из ворот и присаживалась прямо на дороге. Цыганки ее за это не любили.

Еще у цыганок были обычные бабские жалобы – на болеющих детей, на маленькую собачку, которая стала совсем старая, и страдает недержанием, а усыпить жаль, ведь, как родная. Только на своих мужчин они никогда не жаловались.

Однажды жена провожала меня до остановки, вместе с нашей собакой, крупной восточно-европейской овчаркой. Я ехал на работу, а она вышла с собакой погулять. Мы сидели втроем на остановке, когда к нам подсели два цыгана. Они знали, что мы их соседи, но смотрели на меня с насмешкой в глазах.

– Разрешите погладить собаку, – сказал один, заглядывая в лицо моей жене.

– Нет, – сказала она.

Он улыбнулся. Я понял, что он совершенно не боится ни меня, ни собаки. И еще я понял, какие у него намерения по отношению к моей жене. Пока я прикидывал, как быстро дойдет до драки и что мне делать одному против двоих, цыган поднялся и встал перед нами. Другой придвинулся ближе на скамейке.

– Иди домой, – сказал я жене.

Она тоже понимала, что происходит, и не хотела оставлять меня одного с ними.

– Иди домой. – сказал я.

Сидевший на скамейке цыган поймал мой взгляд и долго, с ленивой дерзостью, смотрел мне в глаза. Мне было страшно. Я как будто читал его мысли: что один из них вполне может остаться здесь со мной, а второй пойдет следом за моей женой, и собака их совершенно не беспокоит. У меня занемела шея от желания отвернуться, но я не отводил взгляд.

– Иди домой, – снова сказал я.

Жена покорно встала и молча зашагала прочь, через дорогу, ведя собаку за ошейник.

Я тоже встал. Цыган поднялся со скамейки. Они стояли рядом – один передо мной, а другой справа. Оба немного выше меня, кудрявые, в потертых светлых шляпах и расстегнутых на груди рубашках. Если бы я решил бежать, мне было бы некуда. Мы молчали, глядя друг на друга, несколько минут.

Потом что-то изменилось. Напряжение пропало, и мы стояли уже просто так – люди, которые вместе ждут нужный автобус.

А как-то утром их двор опустел.

Под кедром грелась на солнце остывшая за ночь зола. По всей ограде, по бывшему огороду, убитому как сельская площадь, валялись сломанные игрушки, плохая одежда, пустые картонные коробки. Двери дома и ворота во двор были открыты. Стояла непривычная для последних месяцев тишина.

К вечеру кто-то из соседей зашел в дом, и нашел там хозяина. Он умер во сне.

Яшины кошки

В доме напротив, двухэтажном и длинном, жил дядя Яша Ионенко. Он был журналист районной газеты, худой и двухметровый, родителей своих не знал, вырос в детдоме. А не сел в тюрьму, стал журналистом. У него был сын-подросток и красивая бедрастая жена. Сын ездил на велосипеде, а жена гуляла с огромным псом – немецким овчаром. Они жили в трехкомнатной квартире, он, по тогдашним меркам, неплохо зарабатывал и был уважаемым человеком. Моя мама часто говорила: «С ним интересно поговорить». А когда я в первом классе начал писать свой первый рассказ – про то, как какие-то дети угнали звездолет и полетели в космос, и второй – про происхождение земных цивилизаций от инопланетян, – мой отец взял мои тетрадки и пошел «показать Яше».

Вернулся через десять минут, вместе с дядей Яшей. Ему, Яше, тогда было лет 30 с небольшим, он смотрел на меня удивленными, почти светящимися глазами из-под потолка и вертел в больших ладонях мои листки:

– Ты сам написал? – спрашивал он, поворачивался и говорил моему отцу: – У него правда получается! У него есть стиль, он может!

Это было необычно для нашего поселка, где простой журналист считался человеком высшей касты.

Если не считать отца, дядя Яша был моим первым читателем.

Пару лет спустя он отмечал новый год всей семьей и с друзьями – у своих соседей. Около часу ночи, когда первая волна бурного веселья уже схлынула, все сидели за столом, выпивали и интеллигентно общались – жена соседа пошла зачем-то на кухню. На кухне ее собственный муж трахал жену дяди Яши. На кухонном столе. Был скандал, драка и слезы. Между двумя женами из соседних квартир началась война, и в ней победила жена соседа. По крайней мере, она осталась при муже и у себя дома, а жена дяди Яши забрала собаку, сына и куда-то скрылась. В поселке я ее очень скоро перестал встречать.