Немного о потерянном времени (СИ)

Вот так все и закрутилось. Я позвонила в Новгород нашей медсестре, уведомила, что мы ждем средства на операцию, и пока будем наблюдаться в Петербурге. После этого уточнила у юриста, что мне нужно сделать для разрешения ситуации с мужем, кроме того, что я написала заявление и приложила документы из больницы. Подала на развод через «Госуслуги» — честь и хвала прогрессу. Связалась с тетушкой, обрисовала в целом ситуацию, согласилась слегка подвинуться в цене квартиры, для ускорения, так сказать, процесса продажи.

И сходила на две беседы с психологом.

Пытаясь ответить на вопрос: «Что для вас главное в отношениях?», ляпнула:

— Безопасность.

И зарыдала.

Не было ее никогда у меня в браке. Даже постоянно проживая со свекровью в другом городе и видя мужа по выходным, я не чувствовала себя защищенной. С тех пор как я вышла замуж, я никогда не была в безопасности.

Тогда зачем? Зачем это все? Годы мук, унижений и страданий. Ночи, полные страхов и вечного ожидания боли — к чему они все были?

Описывая Маргариту Анатольевну, как моего кумира, неожиданно сформулировала:

— Я восхищаюсь ее решительностью и смелостью. Тем, что она пошла поперек требований семьи и родственников, наплевала на общественное мнение, отстояла право оставить сына с собой и развелась.

— Что для вас развод?

— Это стыд, ужас и позор! У нас в семье это не принято, это недопустимо и невозможно. Тем более что мой муж — старше, умнее, опытнее и вообще состоявшаяся успешная личность, а я так — ни в профессии ничего не достигла, да и ребенка родила с отклонениями. Я неполноценная.

И тут меня накрыло.

Я выла, тряслась и рыдала. Заикалась и давилась слезами. То есть переживала в кабинете Лейлы Джанибековны дикую, уродливую затяжную истерику.

Когда меня общими усилиями успокоили и привели в относительный порядок, мне даже стыдно не было — просто сил на это не осталось.

Я прожила столько лет, как глубоко в душе всегда мной презираемые слабые женщины-терпилы при мужьях алкоголиках и наркоманах.

Но на этом все.

Я должна освободиться от своих извращенных семейных отношений.

У нас нет и не было любви, потому что, по мнению одного римского императора и великого полководца: «Когда любит один — назови это как хочешь: рабство, привязанность, уважение… но это не любовь — любовь всегда взаимность!»

А обществом привитое понимание «так положено» и «все так живут» — да к черту это уродское мнение тех, кого не спрашивали!

Мне нужно вылечить дочь, найти работу и начать закрывать долги. Слишком уж я была неправа, много боли причинила тем, кто ее не заслуживал.

Прямо сейчас мне есть чем заняться и есть к чему стремиться.

Что же, я, как историк, помню и еще одно прекрасное латинское выражение:

Ad rem [1]!

[1] К делу (лат.)

Глава 37

Руслан

Мои оптимистичные идеи, при столкновении с реальностью слегка поблекли, но все еще привлекали.

Нач.курса, как всегда, был суров и краток:

— Жду с мед.допуском на полигон через две недели. Посмотрим, насколько ошиблись психиатры.

С одной стороны — это круто. Берут на просмотр. С другой стороны, у нас сейчас не самая спокойная семейная ситуация, потому что родители застряли в Новосибе, так как батин мотор чего-то резко сдал. Готовиться спокойно и обстоятельно к педагогической карьере, да и проходить медосвидетельствование мне сейчас затруднительно, но выбора-то нет.

Из внештатников поперли, во взрывотехники я больше вроде как не гожусь и вообще светит мне скромная военная пенсия.

Мы мрачно тусим дома с Ником и, в связи с общим похоронным настроем, братишкино смешанное обучение дается нам непросто, да.

Но мы пыжимся изо всех сил. Не отчаиваемся, надеемся, что «все это пройдет», как уверяет нас мама по видеосвязи. Для нее мы неожиданно крепко сплотились и особенно бодримся:

— Ты не волнуйся, мам! Мы с Ником вполне взрослые и самостоятельные мужчины. Справимся. Вы же ненадолго, это же не Китай.

— Русик, радость моя, давайте я все же прилечу на недельку, а потом у папы будет консилиум, да может, его уже отпустят домой. Тогда я вернусь за ним.

— Не вздумай! Помнишь, о чем с тобой говорили — ты с ним на всех выездах. А вдруг опять какие-нибудь дуры полезут, так мы его оттуда никогда не выцарапаем.

— Может, тебе на работу там не ходить? — неожиданно влезает бро.

Ну, я его понимаю, потому как эта мамина вынужденная командировочная деятельность мне категорически не нравится. Одна, таскается по городу, где живет ее этот вор и нарик-бывший, а от бати внезапно никакой защиты. Хреново, ибо и от меня тоже. Снова мы подвели самую важную женщину в нашей жизни.

Жду не дождусь, когда бате разрешат телефон. Есть мне, что ему сказать. И мозги его нужны, ой, как.

— Мальчики, не тревожьтесь. Мы с папой справимся.

— Особенно папа, — сердитым ежиком пыхтит Никитос.

А матушка, конечно, первым делом — успокоить паникующих мужиков:

— Никита, сынок, я понимаю твои опасения и переживания. Но врачи дают хороший прогноз, лечение помогает. Папе лучше. Думаю, мы скоро будем дома. Давайте попрошу кого-то из моих магистров с Никитой побыть, пока ты у врачей да в Университете?