Немного о себе

Apropos[314] воды будьте любезны выслушать шокирующую историю. Во всех книгах написано, что японцы хотя и славятся чистоплотностью, но иногда ведут себя фривольно. Они часто принимают ванну нагишом и вместе. Я подтверждаю это на основании собственного опыта, то есть привожу наблюдение человека, побывавшего на Востоке. Я сам сделал из себя посмешище. Мне захотелось принять ванну, и вот малюсенький человечек повел меня вверх и вниз по верандам в украшенную тонкой столярной работой баню, где было с избытком холодной и горячей воды. Баня помещалась на уединенной галерее. Совершенно естественно, к двери не полагалось запора, словно она вела в обеденный зал. Если бы меня защищали стены большой европейской бани, я находился бы в полной безопасности, но тут стоило мне приступить к омовению, как приоткрылась дверь и вошла прелестная девушка, показав знаками, что она тоже будет мыться в глубокой, вделанной в пол ванне рядом со мной. Когда человек одет в собственное целомудрие и пару очков, ему неловко захлопнуть дверь перед девушкой. Она догадалась, что я чувствую себя не в своей тарелке, и, хихикнув, удалилась, а я, густо покраснев, поблагодарил небо за то, что был воспитан в обществе, запрещающем мыться à deux[315]. В данном случае мне пригодился бы даже опыт паддингтонских плавательных бассейнов, но я прибыл непосредственно из Индии, и поэтому страх леди Годивы[316], ехавшей по городу обнаженной, показался мне пустяком по сравнению с испугом, который я испытал перед этим Акгеоном.

Как и положено в период муссонов, лил дождь. Профессор обнаружил замок, который ему непременно хотелось осмотреть.

— Это замок Осака, — сказал он, — за обладание им сражались столетиями. Пойдемте.

— Я видел замки в Индии: Рашхур, Джодпур и другие. Давайте-ка лучше отведаем еще немного вареного лосося. Он очень вкусен здесь.

— Свинья, — сказал профессор.

Нить нашего путешествия вилась по четырем тысячам пятидесяти двум каналам, где ребятишки играли с быстрой водой (и ни одна мать не скажет им «нельзя»), пока рикша не остановился у рва тридцать футов глубиной, который окружал форт, облицованный гигантскими гранитными плитами. На противоположном берегу вздымались стены. Но какие стены! Их высота достигала пятидесяти футов, и меж блоками не было ни крупинки извести. Поверхность стен была изогнута на манер корабельного тарана.

Эта кривая известна и строителям Китая, а французские художники изображали ее в книгах, где описывается город, осажденный дьяволом в преисподней. Возможно, она хорошо всем знакома, но это меня не касается. Как я уже сказал, эта жизнь то и дело подносит мне сюрпризы. Итак, камень был гранитом, а люди древности обращались с ним как с глиной. Облицовочные блоки, которые придавали нужный профиль поверхности, достигали двадцати футов в длину, десяти или двенадцати в высоту и столько же в толщину, причем стыковка их, несмотря на отсутствие раствора, была безупречной.

— И это соорудили низкорослые японцы! — воскликнул я, пораженный величием камней, вздымавшихся вокруг.

— Кладка циклопов, — проворчал профессор, потрогав стеком монолит в семнадцать кубических футов. — Они не только возвели все это, но и взяли приступом. Посмотрите-ка сюда — огонь!

Местами камни были расколоты и словно бронзированы — раны нанес огонь. Должно быть, чертовски трудно пришлось армиям, осаждавшим эти чудовищные стены. Мне знакомы индийские замки-укрепления великих императоров, но ни Акбар на севере, ни Синдия на юге не строили в подобной манере — без орнамента, без красок, с единственной целью добиться неприступности и чистоты линий. Возможно, при солнечном освещении форт не выглядит таким устрашающим. Серая, словно свинцовая, атмосфера соответствовала духу крепости. Казармы гарнизона, изысканный домик коменданта, персиковый сад и пара оленей не гармонировали с сооружением в целом. Его следовало бы заселить горными гигантами вместо гурок! Японец-пехотинец далеко не гурка, хотя и похож на него, когда стоит смирно.

Тем не менее этот потенциальный погребальный костер (займись бастионы форта ужасным пламенем), который мог бы послужить караульней самого ада, охраняли крошечные обходительные люди, которые никогда не напивались.